Ещё родители никогда «не мыли кости» окружающим. В посёлке ходило очень много сплетен и слухов. Иногда они долетали и до нас. Есть такая категория людей, основное занятие которых разносить и раздувать слухи и сплетни. Родители в этом не участвовали, не разукрашивали подробностями, не передавали дальше, не обсуждали дома. Хватало тем для разговоров кроме сплетен.
Специально чему-то меня не учили, просто подавали пример и следили чтобы хорошо учился и не хулиганил. В результате основы отношений к миру и окружающим плотно уселась не только в голове, но и во всём мне. Может быть, потому что не противоречила генетической памяти? Один из знакомых, глядя на то как я мастерю из подручных материалов какую-то очередную приблуду, которая облегчит мне жизнь, с горечью сказал: «А мой отец ничему меня не учил». И мой тоже не учил! Он научил каким-то основам, а так, чтобы учить как что-то делать – этого не было. Основы, которые оказались полезными. Я наших детей учу так же – больше творчества, больше импровизации. Даже в кулинарии. При минимальном риске для себя и окружающих.
Что такое инфляция в советские времена мы не знали. Это было где-то далеко и никак не с нами. Когда она нас постигла, не огромные, но достаточно внушительные сбережения родителей обесценились. Потом государство сбережения проиндексировало и вернуло. Вместо двух машин, которые можно было купить когда то, вернули деньги на четыре булки хлеба. Я в очередной раз понял, что надеяться можно только на себя.
Папа умер в начале декабря 2001 года. Умер просто и быстро. Принёс из подвала уголь, лёг на кровать, а через пять минут его не стало. Ему было 73 года. 73 года нелёгкой и нескучной жизни. В Сибири мужики так и умирали – сделал всё по хозяйству, лёг на лавку и умер. Я не смог прилететь на его похороны. Перелёт стоил как полугодовой доход. А запасов у нас тогда не было. Нет и сейчас. Я живу так же, как и мои предки – здесь и сейчас. Совсем не думаю про завтра, но «в колодцы не плюю». Стараюсь не плевать.
Папу похоронили на кладбище, которое за бывшим огородом, нашего бывшего дома. За кладбищем – сопки. Я с папой в детстве несколько раз ходил весной за сопки за берёзовым соком. А перед кладбищем – море, залив Делангля. На море папа брал меня не всегда, но очень часто. Папа меня многому научил. Что-то досталось от далёких и очень далёких предков на генетическом уровне, чему-то научил он. Через несколько лет я перевёз маму с Сахалина к нам. А за три года до её смерти перевёз в пансионат. Наша жизнь изменилась. Дома сидеть не получается, а работать, не зная, что может с ней случится в течение дня я не мог. Т.е. мог, но каждый раз летел домой в ожидании беды.
