– Слушай, хозяйка, прошу тебя, скинь цену. Видишь – это всё, что есть. Внучке хочу в подарок.
Лотошница не соглашалась. Антон продолжил торговаться – бесполезно. Торговка даже начала сердиться.
– Слышь, дядя, нет денег – иди своей дорогой, может, где подешевле найдёшь. У меня товар заморский, а цена твёрдая.
– Да я ж тебе чистую правду говорю. Вот все деньги, что есть. Не собрал сегодня больше. Сторожатся заказчики, дверей не открывают. Рази ж пожалел бы для внучки?
– Ан пожалел, пень старый! Одет, вишь, добротно, a по цене жмёшься. Припрятал денежки-то, поди?
Тимка, которого давно подмывало вмешаться, наконец не выдержал.
– Что ж ты творишь? Своему, рабочему человеку цену ломишь как буржую. Обирала ты такая!
Этого говорить не стоило. Женщина обиделась, причём почему-то на Антона, и завизжала на весь проспект:
– Ты – городовой! Я видела тебя с “селедкой” на Гороховой! Ты – переодетый фараон! Держите фараона!
Ситуация мгновенно переменилась.. Со всех сторон сбежались люди и окружили шапошника с торговкой. Послышались крикии:
– Бей городового! Смерть фараону!
Какая-то немолодая прилично одетая дамочка ударила Антона ладонью по лицу и сорвала с него каракулевую шапку. Другая, одетая попроще, зачем-то вцепилась в пальто. Толпа росла и жаждала крови.
Как обычно в такие моменты, шапошник открывал и закрывал рот, но не мог издать ни звука. Только стремительно бледнел и часто моргал.
Тимка смотрел на всё это, разинув рот. Что происходит?
Рядом стояли два солдата. Один деловито заряжал винтовку. Напротив в толпе выделялись матрос-балтиец угрюмого вида и ещё один здоровенный дядечка в солдатской шинели с пышными залихватскими усами, выглядевший благодаря габаритам и серьёзному виду весьма внушительно. Оба как-то очень уж мрачно смотрели на шапошника.
– Господи, – сообразил Тимка, внутри холодея, – они ж его убивать собираются!
Он бросился к хозяину. С мольбой в глазах, испуганным срывающимся голосом закричал:
– Остановитесь люди! Не убивайте его! Он не фараон, он мой хозяин – шапошник с Апраксина!
И зарыдал навзрыд.
Люди смолкли и испытующе глядели на паренька. Антон, дрожа от холода и страха, прижал парнишку к себе. На них смотрели десятки глаз.
И вдруг толпа зашевелилась и засмеялась. Послышались слова сочувствия и сострадания. Люди поверили. И каждый, наверное, подумал, что вот именно он сейчас спас невинного от смерти.
Женщины надели на дрожавшего Антона его пальто и шапку. Под радостные крики шапошник с парнишкой еле-еле пошли … ещё не слишком уверенно.
