– Акция, достойная выродков рода человеческого – ответил я.
Я старался говорить как можно спокойнее, но голос невольно прозвенел гневом и мой собеседник поморщился.
– Ну зачем же так, мой юный еврей? Зачем же так грубо? – проворковал он – По сути дела, это был акт милосердия. Подумай сам, что ждало их в будущем? Тяжелый труд под татаро-монгольским игом? Пламя и пепел от налета опричников? Непосильная работа на барщине? Слово и дело безумных правителей? Смерть за царя-немца в ледниках Альп или в пустынях Персии? Голодная смерть на лесоповале или в промерзшей теплушке? Все варианты на выбор: как видишь, я хорошо знаю историю твоей страны. Впрочем, это не твоя страна, мой славный еврей Ковнер.
Напрасно, он это сказал. И напрасно так неосторожно упомянул еще не существующую страну. Ведь это была страна, в которой я родился, и это была страна потомков Глеба и Куэрчи, страна Ковальчуков и таксиста Лешки. Поэтому сейчас это была моя страна и мой народ. Народ, прошлое которого он хотел стереть. Но я промолчал. Слова было бессмысленны. А он продолжил, постепенно распаляясь и теряя хладнокровие:
– Вот от всего этого ужаса их и спасли мои славные, добрые птички. Именно поэтому они, мои птенчики, в первую очередь хватают детей. Ведь без детей нет и будущего, а без будущего не будет и страданий. Согласись, Ковнер, что именно это и есть истинный гуманизм.
Подумать только, как много развелось гуманистов! Одни гуманисты гуманно стреляют в затылок, другие гуманисты оттаскивают тела в глубокие рвы. Одни гуманисты предлагают детям лизнуть ватку из пробирки, другие гуманисты этих детей крепко держат, третьи гуманисты оттаскивают детские трупики, а четвертые – расстреливают обезумевших матерей. Одни гуманисты посылают зомбированных детей на смерть во имя Аллаха, а другие, совсем уже мерзкие гуманисты, находят им хитроумные оправдания. Куда до них тем, кто гуманно загонял людей в газенвагены, ведь они даже не были первыми. Да им несть числа, этим гуманистам! Мир просто сочиться, исходит гуманизмом! Может следует поставить всех этих гуманистов к одной большой стенке и перестрелять их из пулемета? Но нет, это было бы еще одним проявлением гуманизма, а мне очень не хочется становиться гуманистом.
– Между прочим, что это за надпись у тебя на рубашке прямо над карманом? – удивленно спросил он – Кстати, тебе не кажется, что карманы неуместны в эту эпоху? Но мы отвлеклись… Так что же там написано?
