– Сейчас они натравливают шарканей на детей. Это мудро, ведь потеря детей означает потерю будущего и ослабляет защитников. Так они собираются нести ужас северным народам. Но шаркани, если им позволить, быстро размножаются и им понадобится много мяса. Очень много мяса. Поэтому на мясо этим монстрам пойдут все: женщины, дети, старики. А мужчин они поначалу не тронут, ведь у мужчин есть оружие. Ну а потом, без женщин и детей, можно будет пустить на мясо и отчаявшихся, потерявших надежду мужчин.
Еще никогда не было мне так страшно, как сейчас. Так вот от чего мы должны защитить прошлое! Я посмотрел на Арпада: ему тоже было страшно. Почему? Что ему какие-то северные народы? Пусть скажет.
– Мы воины и мы не знаем жалости, как заповедано нам предками. И если где-то есть одна земля на два народа, то один должен истребить другой…
Да, такое уже было и не раз, и до него и в течении одиннадцати веков после него. Мудрые завоеватели не хотели порабощать и ждать бунта. Нет, они предпочитали истребить. Мужчин следовало уничтожить, женщин взять на ложе, а детей превратить в рабов. И все же от побежденных оставалось хоть что-нибудь: неясный след в гаплогруппе или красивая легенда, "Вересковый Мёд". Эти же собирались целый народ пустить на мясо в буквальном смысле слова. Арпад, казалось, читал мои мысли:
– Можно брать дань, можно обратить в рабство, можно, в конце концов истребить всех, кто выше тележной чеки. Мы на все готовы…
Они на все готовы. На все? Есть ли предел? Кажется есть, иначе он не говорил бы с нами.
– Можно пойти на любые злодеяния и все же остаться людьми. Злодеями, но злодеями рода человеческого…
Все верно. Можно жечь живых людей в огромных высокопроизводительных печах, а потом умиляться, слушая пение птичек. Можно сгребать бульдозером жирный пепел и ласково шевелить белокурые кудри своих детишек. Можно стрелять в бритые затылки и плакать над трагедией любви сидя на удобных, обитых плюшем креслах. Можно слушать проповеди о добре и зле, плакать от умиления и посылать недоумков с поясами смертников калечить женщин и детей. О, как гибка наша совесть! Все это было и всему этому находили миллион лживых оправданий. Но почему он не замолкает?
– Но то, что делают жрецы – это уже слишком. О, как они похожи на людей. Они едят, пьют и совокупляются. Они умеют читать, писать и говорить умные слова. Они даже выглядят как люди, но они уже не люди и не принадлежат более роду человеческому. И ты знаешь, что самое страшное?
