– Я служу князю русов, Лысый – тихо, но внятно произнес Урхо – А еще я служу Лесу.
– Я тоже человек Леса – крикнул атаман.
Мне послышались нотки паники в его голосе. Странный это был разговор, напоминающий разборку двух паханов из второразрядного бандитского сериала. Впрочем, это, похоже, и была такая разборка. А Урхо продолжил меня удивлять: теперь он еще и Леший. Надо признаться, что это имя подходило ему больше всего.
– Я человек Леса – повторил атаман.
– Уже нет – по-прежнему тихо сказал Урхо и сделал шаг вперед.
Только тут я сообразил, что Урхо говорит на том же диалекте, что и атаман. Выходит, он должен знать и полянский. Почему же он скрывал это от меня?
– Ты желаешь моей смерти? – Лысый нервно облизнул губы – За что?
– Ты знаешь, за что! – Урхо сделал еще один шаг вперед.
Я обратил внимание на то, как он ставит ногу, поворачивая стопу, чтобы найти лучшую точку опоры. Такое я видел только в японских фильмах, там так делали самураи во время поединков, причем японцы, как и Леший, было обуты в лапти. Лысый продолжал описывать восьмерки своей секирой, не двигаясь с места. Дальнейшее произошло так стремительно, что ни я, ни, полагаю, никто другой, не успел заметить всех подробностей. Урхо взмахнул рукой, его рогатина ударилась одним из наконечников об острие секиры Лысого и отлетела в сторону. Я вздрогнул собираясь метнуться ему на помощь, но это оказалось лишним. Утеря рогатины была, судя по всему, всего лишь обманным маневром, отвлекшим Лысого. Урхо, немедленно метнулся вперед и сделал неуловимое движение рукой, в которой неожиданно появился его кривой нож. Лысый схватился за горло, упал на колени и, немного подумав, рухнул на песок, который немедленно потемнел от крови. Урхо, не глядя в лицо дергающемуся в агонии атаману, вытер нож об его штанину и не торопясь направился к обозникам. Я спрыгнул с обрыва и поспешил присоединиться к нему.
Рахдониты по-прежнему не опускали оружия. Одеты они были по разному. Почти у всех были темные портки и подпоясанные длинные рубахи. Трое были в наброшенных на плечи плащах, заколотых двумя фибулами, один уже сбросил свой плащ на землю, приготовившись к бою, а двое остальных, наверное самые богатые, носили суконные кафтаны поверх рубашки. Все они были в кожаных постолах. Длинные волосы купцов были забраны повязками, а на двоих в кафтанах я заметил подобие чалмы. Доспехов я ни на ком не заметил, но копья в одной руке и боевые топорики в другой, производили впечатление. Урхо поднял руки, то ли в знак приветствия, то ли в знак мира и медленно пошел им навстречу.
