– Люди!
Оказалось, что она нашла правильное слово и правильную интонацию, потому что по толпе прошла волна: это люди на площади сделали непроизвольный шаг вперед.
– Люди! – повторила она – Слушайте!
Жестом опытного оратора она оглядела площадь так, что каждому должно было показаться, что она смотрит именно ему в глаза. Казалось, она провела полжизни, произнося речи на площадях. Кто ее учил? Может быть на кафедре в Университете, а может быть такое впитывают с молоком матери. Я смотрел на нее с восхищением, а Анюта продолжала:
– Меня зовут Анна Неждановна Ковнер из рода Бравлинов, а это мой муж Арье Ковнер. Я родилась здесь, на киевщине, в 970-м году от Рождества Христова, при князе Владимире, которого вы зовете Святым. И тогда, тысячу лет назад мы с Арье уже защищали Заворичи и тогда враги не прошли. А сегодня и здесь, мы снова будем защищать наше прошлое от вот таких гадов.
Она показала на дохлого Змея на заборе.
– А еще мы будем защищать себя от тех людей, которые натаскивают чудовищ на детей. И нам понадобится помощь.
Тут она сделала эффектную паузу. Люди на площади затаили дыхание.
– Кто с нами?! – воскликнула Аня.
Сотни тысяч раз в истории людей посылали в бой. Им приказывали идти под град стрел, под разрывы картечи, под копыта коней и под танки. И люди шли, влекомые страхом или наживой. Так было. Но иногда, совсем не часто, они шли на смерть, защищая свой дом. Этим людям надо было сказать правильное слово, затронуть скрытый камертон, не ошибиться в тональности. И, если этот камертон отзовется, то хилые интеллигенты пойдут в штыковую, а бессовестные дельцы лягут под танки. Так не раз бывало и в этой стране и в той, что я оставил далеко на юге. Моя мудрая жена знала это слово и камертон отозвался: толпа молча сделала еще один шаг вперед, переставая быть толпой. Неужели они поверили? Поверили так, сразу, без предъявления доказательств? Впрочем, одно наглядное пособие уже висело на заборе.
– А ты не врешь? – недоверчиво произнесла одна из кумушек – Непохоже чтобы тебе было столько лет. Окстись, что правду говоришь!
Аня за последнее месяцы охладела к религии. Пару раз я возил ее в православную церковь в Иерусалиме, но службу, обряды которой изменились за столетия, она не понимала, а церковнославянский язык казался ей неудачной пародией на полянский. Кроме того, она называла себя "еврейкой по мужу" и вела совершенно светский образ жизни. Но сейчас она уверенно перекрестилась двоеперстно на шпиль церкви Св. Георгия, верхушка которого смутно виднелась за хатами.
