– Я готова… но…
– Не говори! – прервал ее старик. – Не говори, я знаю, что ты хочешь сказать. Я горько каюсь в том, что для меня твоя вера ничто, и твой Бог – посрамление, но я понял теперь, что посылать за это на смерть и муку – жестоко и несправедливо. Мало того, я прибегну даже к одному из учений Распятого. Он, кажется, учит прощать обиды?
– Да, так нас учит Христос, и потому христиане любят все человечество!
– Так внеси же это учение в стены этого дома и люби меня, нанесшего тебе обиду через родителей твоих, обиду, в которой я теперь горько каюсь!
Вместо всякого ответа Мириам впервые обвила шею старика деда своими руками и поцеловала его.
С этого времени старый Бенони все больше и больше привязывался к своей внучке, ревнуя ее ко всем и каждому, особенно же к Нехуште, которую девушка любила, как мать.
Глава XII
Ожерелье, кольцо и письмо
Мириам жилось хорошо и спокойно в Тире, в доме деда, который не отказывал ей ни в чем, не препятствовал даже ее общению с другими христианами, жившими в Тире, вместе с которыми она совершала молитвы и присутствовала на беседах. Впрочем, в то время христиане подвергались сравнительно меньшей опасности, чем евреи, ненавидимые сирийцами и греками за их богатства и жившие под непрестанной угрозой убийства и ограбления. Среди великих волнений и смут того времени скромные, разноплеменные и сравнительно малочисленные христиане оставались в тени.
Жизнь Мириам проходила однообразно и даже скучно. Она редко показывалась на улице. Несмотря на усердные занятия своим излюбленным искусством, у нее оставалось много времени для дум и воспоминаний, и среди этих дорогих воспоминаний наряду с добрыми старцами-ессеями ярко выступала в каком-то лучезарном блеске фигура молодого римского воина Марка.
О, как страстно ждала она вести о нем!
Скучая и тоскуя взаперти, в роскошном дворце Бенони, стремясь рассеять грустные мысли, Мириам выпросила у деда разрешение посетить принадлежащие ему в северной части города великолепные сады. В сопровождении Нехушты и многочисленных слуг отправилась туда.
Обойдя богатые владения Бенони, девушка присела отдохнуть на обломке мраморной колонны, оставшейся от древнего храма, некогда стоявшего на этом месте. Вдруг позади них послышались чьи-то торопливые шаги, и Мириам увидела перед собой римского воина в полном походном снаряжении, в сопровождении одного из слуг Бенони.
– Госпожа, – произнес римлянин, склоняясь перед нею, – меня зовут Галл. Я к тебе с поручением! – с этими словами он достал из-под дорожного плаща сверток, перевязанный шелковой нитью и с большою печатью, и другой небольшой сверток, которые и вручил Мириам.
