– Почему же мне не было известно об этом до сих пор? – осведомился Бенони.
– Потому, что мы не считали возможным выдать ребенка, порученного нашим попечениям ее умершей матерью, человеку, предавшему ее отца и мать, свое собственное дитя, на смерть и муки! – И при этом почтенный старец негодующе посмотрел на надменного, богатого еврея.
Так же отнеслось к прибывшему и все собрание, так что смущенный Бенони невольно опустил голову под этим немым укором, чувствуя себя осужденным. Но вскоре к нему вернулось его обычное самообладание, и, гордо выпрямившись, он сказал:
– Я здесь не для того, чтобы объяснять свои поступки, а для того, чтобы потребовать от вас мою внучку, которая теперь, как вижу, уже вполне взрослая. Естественным опекуном ее являюсь я!
– Это так. Но прежде чем принимать решения, мы, которые все эти годы ее охраняли, требуем от тебя некоторых гарантий и обеспечений!
– Каких гарантий? Каких обеспечений?
– Во-первых, на ее имя должна быть положена известная сумма, обеспечивающая ей безбедное существование в случае твоей смерти; во-вторых, чтобы ей была предоставлена полная свобода веры и выбора супруга, если она пожелает выйти замуж!
– А что, если я отвергну эти условия?
– Тогда ты видишь внучку твою, госпожу Мириам, в первый и последний раз в жизни! – твердо и смело ответил председатель совета ессеев. – Мы люди смирные, знай, купец. Госпожа Мириам не может более оставаться среди нас, но, где бы она ни была, до последней минуты ее жизни мы о ней не прекратим заботиться, и наша власть будет всегда охранять ее. Какое бы зло ни приключилось с ней, мы тотчас же узнаем и тотчас же отомстим за нее! Ты свободен принять или отвергнуть наши требования, но, отвергнув, ты потеряешь ее навсегда, и никто и ничто на свете не поможет тебе разыскать ее. Мы сказали!
– Мы сказали! – подтвердили хором в один голос все сто старцев и смолкли.
– Ты слышал их слова, господин, – сказала Нехушта среди воцарившегося молчания, – и я, зная этих людей, говорю тебе, что они сдержат их!
– Пусть внучка моя скажет, прилично ли мне предъявлять такие обидные условия!
– Высокочтимый господин, – сказала девушка, – я не могу восстать против того, что делается для моего блага! Состояния или денег я не ищу, но и рабой стать не хочу. Страшусь участи, постигшей моих родителей. Кроме того, этих людей я с детства люблю и уважаю, а они любят меня, как родное дитя. Их слова – мои слова. Их решение – мое решение.
