Он повернулся к своему другу и сказал:
– Дай мне, пожалуйста, ленту Витты.
– Зачем? – нахмурился Антрес, всегда ревностно относившийся к тому немногому, что осталось у него от Виттории.
– Просто дай, – на лице Мастера возникла легкая улыбка.
Призраку пришлось снять с себя куртку и рубаху, чтобы выполнить просьбу друга. Он раззвязал тугой узел, от которого на тонком шёлке появились некрасивые заломы. Антрес протянул ленту Мастеру.
Мастер вернул ленту несколько дней спустя. Антрес долго вертел ее в руках прежде чем заметил, что на стороне свободной от цветочных узоров появилась новая вышивка – арабская вязь, точно такая же, как и на его книжале. Сделанная золотой нитью, она была еле заметна на ткани того же цвета.
– Зачем ты это сделал? – холодок в голосе как нельзя красноречиво подчеркивал то, что Антрес зол.
– Я хотел в это свое перерождение сделать какую-нибудь вещь для тебя, что-нибудь новое, – Мастер заговорил спокойно, старясь не подкидывать хвороста в огонь тех чувств, что испытвает сейчас Призрак. – Однако здесь, в этом доме, вглядевшись в глаза прекрасной девушки с картины, я увидел, что тебе действительно нужно. Ты прожил семь с половиной веков, много даже по меркам alius. И, тем не менее, ты с какой-то маниакальной настойчивостью держишься за привычные тебе вещи. Начиная от твоего занятия и заканчивая этим домом. И я вижу, как, ты скучаешь по своей женщине. Я не могу вернуть ее, но я могу вернуть ее alius. Если ты станешь невидимым, и на тебе будет ее лента, твой голос приобретет ту же силу, что и голос Виттории.
Антрес молчал. Его терзали противоречивые чувства. Он понимал, Мастер нанес новую вышивку на ленту Виттории исключительно с самыми чистыми намерениями, но тем не менее его душила злоба на своего друга из-за того, что он испортил вещь, которая принадлежала женщине, которую он любил.
Молчание Призрака было красноречивей любых слов. Даже его неподвижность говорила о многом.
Наблюдая за своим другом, Мастер вдруг осознал, что впервые в жизни, создав одно из своих творений, он совершил ошибку. Ошибку, которая может стоить ему дружбы с человеком, который оставался преданным ему на протяжении семи с половиной веков.
– Прости, – растерянно пробормотал Мастер. – Прости меня, пожалуйста. Я не должен был…
Антрес не хотел слышать, как его друг безпомощно лепещет пустые слова извинений. Он положил руку Мастеру на плечо, прося тем самым его замолчать. Призрак поднял на него свой обычный тяжелый и холодный взгляд.
