– Убило его, осколком, в голову…
Подбежавший верзила-санитар, пощупав пульс у лейтенанта, удивлённо спросил:
– Вы зачем его мёртвого тащили?
– Не знаю, вроде, живой был, – пожал плечами один из Иванов, устало оседая на дне окопа.
– Не спи! Где тебя зацепило? Покажи?! Не спи! – набросился на бойца санитар.
Скрывая от товарищей накатившие слезы, кивком головы отправил за бруствер бойцов взвода. Перемахнув через насыпь последним, услышал запоздалую пулемётную очередь за спиной. Заметили. Шёпотом приказал сменить направление. Поползли влево, вдоль своих окопов. Справа загрохотали разрывы мин. Пулемётчик трассирующей очередью обозначил, как он считал, местоположение группы. Туда все и палили. Лёшкин же взвод, по широкой дуге обойдя опасный, простреливаемый врагом участок, через полчаса благополучно вышел на орудийные позиции.
Первым делом, не отвлекаясь, расставить бойцов – выбрать для них сектора стрельбы. Чтобы ни одного не просматриваемого направления! Опять же за спиной хоть и далеко, но тоже пулемёты и винтовки противника. Та ещё задачка… За этим занятием сзади переходящий в вой стон. Ползком, через пустые снарядные ящики, могилу комбата, туда – к разбитой минами сорокопятке. Вот уже измятый, изорванный осколками, клёпанный бронещит. Перекошенная пушка с дымящейся резиной на раскуроченном ободе. У орудия тела. Слева мёртвый, присыпанный песком старший сержант-артиллерист. Лёшка его сразу узнал. Тело, разорванное прямым минным попаданием, было обожжено и бесформенно, но голова осталась невредима. Под толстым слоем осыпавшейся окопной стенки ещё один красноармеец, Алексеем не опознанный. Торчали лишь сапоги. Третий, пробороздив, пропитав кровью, след от орудия до стенки окопа, лежал на животе и, уткнувшись головой в сапоги своего погибшего товарища, пытался ползти дальше. Ноги раненого красноармейца слабо толкали безвольное тело вперёд, искалеченные руки были им не помощники – болтались без дела.
– Димка! Живой! – позабыв про скрытность, узнав в бойце друга, радостно выдохнул Алексей.
Прыжок, и он уже рядом. Схватил за плечи, перевернул и… испуганно отпрянул. На месте Димкиного лица бесформенная кровавая рана! От бровей и ниже: ни глаз, ни носа, ни подбородка – месиво! Лишь, словно изумруды, белели влипшие в живое мясо россыпи зубов…
Перевёрнутый на спину солдат захрипел, забился, щедро забрызгивая Лёшкино лицо и гимнастёрку кровавыми сгустками. Правая рука его, с раздробленными пальцами, потянулась назад, к пистолетной кобуре. Но, не подчиняясь хозяину, лишь в который уже раз измазала её в пропитанном кровью песке. Левая же, перебитая, безвольно свисала к земле. Раненый обречённо завыл! Завыл и Алексей, положив на колени тело умирающего друга.
