Сзади, выручая попавших под плотный обстрел фашистских пехотинцев, крякнув, дали залп вражеские миномёты. Мгновенно – Лёхин рык:
– Мины! – сам упал на дно окопа среди тел ребят из взвода, автомат поверх каски на голову – чтобы ещё защита. Не помогло. Разрыв треснул посреди лежащих бойцов.
Тишина, хорошо: темно, тепло… Убит? Ну и ладно, зато уже нестрашно, небольно, невесомо… Ан нет, больно – голова, как шар надутый!
Шатаясь, встал на корточки. Вдохнуть не получалось, получалось только выдохнуть, и это тревожило. С огромным усилием, протяжным стоном, первый вздох разодрал вдруг жутко заломившие лёгкие. Хватанул дыма – закашлялся, стошнило. Слух возвращался, раздирая уши, монотонным звоном. Со зрением было хуже – вместо глаз щёлки. Нутро нестерпимо болело, кровь из ушей, носа, рта, раны на щеке… Автомат без приклада, дисковый магазин разорван, изувечен. Оглянулся – вокруг кашляют выжившие, начинают подавать признаки жизни раненые. Много обожжённых, посечённых осколками изорванных мёртвых тел. В самую людскую кучу угодила проклятая мина.
Разрывы ушли дальше, пыльными сполохами методично обрабатывая всю линию обороны. Из захваченного противником села полетели мины меньшего калибра. Жёлтыми, песчаными фонтанами начали срывать верхушки брустверов частые пулемётные и винтовочные очереди. Снаружи творился ад! Только Лёшку это не волновало. Безразлично уставившись в одну точку на постоянно осыпающейся стене окопа, Алексей пытался вернуться в состояние контузии, состояние без страха и боли…
Рывок за плечо – Красовитов. Что-то орёт. Сквозь звон в голове и наружный грохот слабо доносится:
– Где твой взводный, солдат? Младший сержант Крайнов? Он жив?
Лёшка растерянно улыбнулся:
– Тебя чего, Димка, контузило? Своих не узнаёшь? – чужим, незнакомым голосом выдавил из себя слова Алексей.
Красовитов испуганно вытаращил глаза. Удивление друга привело Лёху в изрядное замешательство. Окровавленными, дрожащими руками вынув из чехла фляжку, Лёшка поймал в стекле своё отражение. Такое лицо у него уже было, когда он по-пьяному делу с колхозным кузнецом сцепился: вместо глаз щёлки, губы, как сардельки, из царапины на щеке продолжает кровенить, голова похожа на мяч. Всё сине-чёрное.
– Чего хотел-то? – возвращая фляжку на место, превозмогая очередной приступ тошноты, угрюмо поинтересовался Алексей.
– Политрук приказал готовиться к прорыву! – проорал на ухо друг.
– Что, сейчас?! Днём?! – удивился Лёха.
