Добравшись сюда, он встретил Марусю и обосновался с ее родом. Прежние грехи он не забыл вовсе, но начал верить, что и для него может быть уготована иная доля.
Он отдернул руку от сабли, как будто это могло что-то изменить. Тоска и отчаяние снова охватили его. Взглянул на вдову и подумал, сколько еще таких как она по всей стране страдает от зобов и покрывающих их приказчиков. Всем помочь и думать нечего. Одной – стоит попытаться.
Взял саблю, застегнул пояс. Ни пороховницу, ни лядунку, ни ольстры не взял. Поняв, что он не собирался делать больше одного выстрела из каждого оружия, Фима поднялась с места:
– Не ходи на них, уходи к лесу, я покажу заднюю калитку.
– Меньше будет на тебя, Фима, охотников, может легче жить будет. А меня за Зоба все равно плаха ждет, – ответил Ослоп.
Ему захотелось обнять эту гордую женщину, или хотя бы погладить ее по щеке. Но вдова от убийцы мужа не могла такого принять. Ослоп заткнул пистоли за пояс, взял пищаль и пошел к выходу. На пороге обернулся, посмотрел еще раз в глаза Фимы и закрыл дверь.
Первым, едва удушливый пороховой дым слегка рассеялся, поднялся Пронька Бобыль. Подскочил к столу, выудил свой нож.
– Резать гада! – зашипел он и рванулся к выходу.
– Гляди, за дверью ждет! – насмешливо крикнул ему Скоблев.
– Чего это? – оторопел Пронька.
– До того вы думали, что его Зубов со Жмыхом утопили, – пояснил Платон.
Бобыль отскочил от открытого дверного проема, пнул косяк:
– Падаль гнилая!
Разобрав оружие, выглядывали осторожно. Сначала Лямин с луком и Естафьев с казаком Саженем убедились, что никого нет. Потом только вышли Илья Григорьевич, покрученики и холопы Зоба. Опасливо оглядев поветь и тело старосты, выбрались наружу. Один Илья задержался над отцом и перед уходом наказал корчемщику позаботиться о покойнике.
– У Зоба он свое оружье заберет, – рассуждал Естафьев, спускаясь по взвозу, – опасно на него в лоб идти. Я сяду за забором. Лямин, с другой стороны садись. А вы дальше по улице вставайте. Увидит, замрет, тогда сострелим.
– Тоже лук принесу! У Митяя есть, знаю! – выкрикнул Бобыль и убежал к ближней избе.
Илья если и думал возразить, но не решился. Только зло глядел перед собой и представлял как вонзает нож в живот Олонцу.
Филька видел, как они спускались по взвозу с проклятьями и ругательствами и смертельно испугался за Игната.
Сжимая мешочек с заговором, он встал, бормоча себе под нос:
– Задержать, помочь надо, задержать только…
Когда люди Зоба чуть отошли от взвоза, он выскочил и закричал:
