Оказывается, карабкаться по отвесной стене совсем не просто, пальцы, срываются, босые ноги не могут зацепиться за мелкие выемки в кирпиче… пару раз я срываюсь и больно грохаюсь обратно на балкон, гремя железными ведрами, которыми он весь заставлен. С десятой, наверное, попытки удаётся ухватиться за декоративный выступ — после этого жизнь сразу кажется намного легче. Остальное — дело техники. Несколько минут возни и вот я уже просовываю руку под железный карниз крыши.
И тут… тут мою руку обхватывает другая. Большая, крепкая. Заставив вздрогнуть. Хорошо хоть не зелёная как у того психа.
А следом за рукой появляется лицо. Знакомое.
Это Дарий.
Димка Дарий.
Дарий — это ник в игре. Друзей у меня нет, но если и называть кого-то другом — то это он. Один универ, один курс, одна гильдия. И голосовал он точно за меня. Приехал поздравить с избранием лично? Из Балашихи? Это в его стиле, вот только что он делает на крыше и почему… почему лицо такое испуганное? Впрочем, это уже не так важно. Важнее что вот прямо сейчас он лежит на парапете и тянет мне свою руку.
Вовремя.
Как же он вовремя.
— Хватайся крепче, — его пальцы больно сжимают мои, страхуя. — Фигня какая-то творится, Лёха.
Лёха это я. Как и Салех.
Очень сильно испуганное у него лицо. Значит…
— Ты тоже видел его? — спрашиваю прежде чем подтянуться и перевалиться через парапет крыши.
— Его? — кажется, он не понимает о ком я.
— Да. Психа. С топором.
Он собирается что-то ответить, я точно это вижу, но замолкает. Почему-то замолкает и лишь смотрит мне в глаза.
А потом я вижу лезвие широкого ножа которое вылезает из горла Димки и кровь которая начинает заливать моё лицо.
— Дим…, — у меня перехватывает дыхание.
Он хрипит, давится кровью, несколько раз вздрагивает и затихает. И тут же, повинуясь невидимой для меня силе, поднимается в воздух. Теперь я вижу кто его держит. Тот самый… псих. Огромный псих-аниматор в костюме орка.
Держит недолго, с громким хрустом ломает Димкино тело о своё огромное колено и сбрасывает вниз.
Раньше чем слышу глухой удар об асфальт, этот отбитый хватает меня, вытаскивает вверх, как пушинку — будто не вешу я восемьдесят килограммов — и ставит перед собой. Ставит, засовывает свой огромный нож за пояс и снимает со спины топор.
— Нет, — говорю я. — За что?
Вопрос так себе — у маньяков всегда есть причина за что убивать.
— Рррр…, — говорит он прицеливаясь к моей шее. Самое страшное — это то, что я не могу бежать. Крыша большая, плоская, залитая мягким под полуденным солнцем гудроном… беги и останешься жить, вот только тело будто не моё. Будто каменное.
