Она хотела что-то ещё добавить, но я её прервал. Я вдруг услышал напряжение в её голосе и подумал, что надо обязательно его смягчить. Почему? Я не успел разобраться. Но если очень уж просто, то почему лёд недоверия должна ломать она одна? Откуда оно, кстати? Да не так уж и важно. Всё равно ведь по пути сюда мы с Грином уже всё решили. Зачем лишний раз заставлять преодолевать человека трудности совместного общения, если принципиально их нет. Если она часть команды, надо ускорить процесс знакомства.
– Нет, я не расстроен. И не буду, – я позволил себе улыбку, – Вы мне совершенно не мешаете. А, стало быть, и нам, тем, кто здесь. Всё довольно просто. Видите молодого человека, – я указал на Грина, – Если он ручается за вас, то кроме этого ничего и не надо. Кстати, в этом отношении, мы очень продвинуты. Иногда, чтобы попасть на какую-либо службу или работу, необходимо заполнить кучу форм и анкет, и людей, которые будут определять возможность вашего участия в данном заведении или коллективе, вы можете и не увидеть вовсе, хотя будете приняты. Это говорит о том, что мнение о вас будет составлено на основе полноты ваших ответов на множество характерно освещающих вопросов. И вам придётся сильно постараться убедить в положительном мнении о вас тех, о ком вы сами никогда мнение не составите. У нас же, видите, всё просто – он вам верит, значит и я тоже. И больше ничего не надо.
Она смотрела на меня, не понимая, как оценить мою иронию. Мне пришлось извиниться за слова не к месту, чтобы остановить в ней появление ненужных вопросов. Её лицо чуть просветлело. Она немного смягчилась. Мы также иронично прошлись ещё недолго по теме доверия, всё больше стирая острые углы внутри нас. Приятно всё-таки общаться с умным человеком. Другого определения у меня не нашлось. Правда, на «ты» мы так и не перешли.
Грин почти не вмешивался в наш разговор. Моментами он и вовсе отвлекался на музыкантов на сцене. Те поочерёдно пробовали свои инструменты, наигрывая коротенькие мелодии. Мелодии постепенно удлинялись, всё больше наполняясь виртуозностью. Грин дал нам ещё перекинуться парой фраз и сам вступил в беседу.
– Послушайте, – сказал он, – я понимаю, что должен говорить о деле, о том, зачем тебя сюда позвал, Энжела. Но, вы простите меня, я всё же немного отвлекусь. Мне пришёл в голову вопрос. Мне больше даже интересно задать его, чем получить ответ. Так вот. Необходимо ли создавать прекрасное, даже если заведомо известно, что оно никому не будет нужно? К примеру, в отношении картины: стоит ли писать её, если вы точно знаете, что она останется в подвале и никто её не увидит? Не потому, что вы думаете, что вы бездарны и сами её не покажете, и не потому, что у людей к ней нет интереса. Интерес будет, если они её увидят. Но просто обстоятельства сложились так, что никак из подвала её не достать, и никому, кроме вас, в подвал не проникнуть. Стоит ли тогда писать?
