Так ничего больше путного и не придумав, я провёл время до конца факультатива. Как и предполагалось, пока парень складывал вещи, я ему наплёл, что интересуюсь обувью для спринтерского бега. Он охотно откликнулся на тему. Как оказалось, три из наиболее известных производителей делают стоящие модели. Я выспросил место ближайших соревнований, чтобы прийти и увидеть в действии. Он посмеялся над таким подходом, но что-то выудил из памяти и отдал мне. До конца коридора я превратился для него в малоинтересный субъект, который, пытаясь выучить названия цветов, хочет стать художником. А за дверьми профессора действительно ждал человек. Он был высок и молод в сравнении с ведущим факультатива. Я не успел его долго рассмотреть. Мне смотреть на него, вообще, не полагалось. Я нарочно обернулся один раз коротко через плечо пока шёл. Видимо, когда часть обмена любезностями закончилась, и он перешёл к самой сути вопроса, мы скрылись за поворотом. Потому что, профессор замотал через какое-то время головой в поисках меня. К этому моменту я уже расстался со студентом и наблюдал незаметно из-за угла за их встречей. Я смотрел так, чтобы видно было одного профессора. Через несколько секунд он виновато пожал плечами и протянул гостю руку. Я поспешил оттуда уйти, чтобы не столкнуться ни с кем из них.
Глава 11 (суббота) Парнас. Лаборатория.
Когда я вернулся к двери своей лаборатории, там уже топтался Градский. Он сказал, что не смотря на данный отбой, всё же подумал, что тревожить зря не буду, и приехал, как только смог. Собственно, не долго и ждал. Мы прошли внутрь.
Первым делом, я стянул с себя многострадальную рубашку и накинул её на вешалку. Пусть сохнет. Среди местных моих небольших запасов оставалась ещё белоснежная футболка. Я откинулся на кресле с голым торсом, положив её на колени. Мне надо было перевести дух.
Градский же, оглядев меня, хмыкнул и, ворча что-то себе под нос, пошёл за кофе. Утренний его не устроил, и он заварил новый. Он был очень прилично одет для выходного. Был весь какой-то чистый, выглаженный и благоухающий. Движения его отдавали точностью, ни одного лишнего. В самой его рослой тонкой фигуре не было ничего лишнего. Гладкое лицо, уложенная причёска. Такая тонкая грань в нём было: то ли он собирался куда-то пойти, то ли просто воодушевлённое настроение. Вид, правда, у него был задумчивый, на чём-то он был очень сосредоточен.
Но вообще, во всём его виде не было так уж много удивительного. Оделся человек прилично. Одел костюм более новый для свободного времени. До запонок дело не дошло, но, тем не менее. У него было хорошее настроение, когда он одевался. Не могу представить, чтобы было плохое. И ведь он, а я сейчас говорю уже не абстрактно, я имею в виду, конкретно моего друга, одевает так уже сравнительно давно. Уже давным давно наш Градский не может прийти на лекцию послушать, я уже не говорю, прочитать без подобающей одежды. А так он уже долгое время каждый день или слушает, или преподаёт, то и одежда эта стала со временем обязательной частью его собственного этикета. Я уже не помню его без пиджака. Этот его вид, мне кажется, даёт ему возможность, одеваясь, настроится перед выходом утром на то, к чему он сам внутри устремлён, и что в этой одежде снаружи не увидишь. Он не очень ценит её в течении дня, но с утра он должен быть опрятен. И чем тщательней собирается, тем выше, может быть, цель намечена на сегодня. И цель эта не обязательно внешняя: дневной доклад или вечерний концерт. Но без неё явно всё это не обходилось.
