Карманник говорил, что оставшаяся троица не спит. Но на самом деле на мою переписку ответил только Градский. А он был в мегаполисе за каким-то делом и всё равно не успевал. Я дал ему отбой и решил действовать сам. Время что-нибудь придумать было с лихвой.
Ближайший ко мне студент увлечённо участвовал в факультативном занятии. Он то и дело задавал вопросы, заносил выданные профессором идеи сразу в свой лэптоп и ещё умудрялся делать какие-то пометки в блокноте карандашом. Вихрастая копна волос то и дело ему мешала заниматься. Он всё время стряхивал их с лица привычным движением и, казалось, не замечал. Свой китель второкурсника он бросил рядом, он лежал так, что не было определённо видно нашивок, но одну я всё же узнал. Чёрный треугольник с изображением бегущего человека. Это была спортивная секция спринтеров.
Это было в принципе всем, чем можно было располагать. Что ж, оставшееся время хотелось использовать на умственное составление точного плана побега. Итак, спринтеры. Когда все будут собираться, можно поинтересоваться клубом и, расспрашивая его по-приятельски, выйти с ним почти в обнимку. Главное, чтобы со стороны выглядело так, будто мы давно знакомы и что я такой же участник факультатива. Занять его необязательным разговором до конца коридора, а потом расстаться, чтобы и он по возможности не вспомнил меня. Свой китель, конечно, надо снять и нести смятым, чтобы не было видно, что на нём. Задуманное для меня было осуществимо, можно было добавить ещё маскировки: закатать рукава рубашки, взлохматить волосы, очки обязательно убрать. Надо было больше походить на студента.
“Формат меня,” – вдруг вспомнил я об Альбине, – “что интересно она подумает, если узнает, чем занимается её подчинённый. Я, собственно, думал, что история с Эдисоном – дурь, тогда у неё в кабинете. Сейчас – это уже чуть ли не полноценный доклад по форме. Академическая интрига. Она эти вещи не любит, но разделывается с ними мастерски. И пресекает их на корню. Отношения между сотрудниками отделения для неё прозрачны. Я сам, вообще-то, не всегда ей всё договариваю. Но она ещё ни разу за это не делала мне замечаний. Может, конечно, я вру убедительно. Ну, а сейчас, что я ей расскажу о том, что я делал на выходных и какие мои соображение по-поводу Эдисона. Про выходные она спросит как бы вскользь. Во-первых, этот вопрос не очень официальный. Право на частную жизнь у нас свято. Но всё равно он будет задан, чтобы перейти к главному – что я сделал Эдисону? И думал ли я об этом? Насчёт “думал” она не усомнится. Но, конечно, захочет знать найденную причину. Отговорки здесь не помогут и, по моему представлению, придётся врать уже конкретно и намеренно. Кто бы знал, как я этого не хочу. Да, и смогу ли в принципе? Это может у неё породить сомнения насчёт меня. И в итоге убьёт всё доверие между нами. Это тоже недопустимо. Хорошо, что ещё впереди полтора дня.
