Мальчик смущенно рассмеялся, а потом вдруг сосредоточился и произнес:
– Я в тебя верю!
Капитан сполз на пол. Он закрыл лицо руками и зарыдал. К нему вернулось то пустое и пожирающее изнутри чувство безысходности. Это была скорбь.
Снова перед глазами встал черный монитор с красной мигающей рамкой вокруг. И сообщение, которое снится ему почти каждую ночь, заставляя вскакивать в холодном поту.
«Планета не определяется. Объект разрушен.»
Тогда его охватил страх одиночества масштабов вечности. Земля перестала существовать. И только сейчас до него докатились чувства горя и потери. Как бы он ни старался бежать от своих родных в поисках недосягаемого, они все равно оставались близкими в сердце. Особенно этот ребенок, верящий в чудо и в него.
– Мы дети звезд, – она провела рукой по холодному стеклу, – каждая наша клетка – звездная пыль.
Адам не мог подойти ближе. Он остерегался своих нахлынувших эмоций и наблюдал у входа в зал. Оба знали про присутствие друг друга, но оставались сами по себе.
Весь экипаж спал крепким сном. Снотворное было коронным блюдом в условиях миссии, ценою в жизнь.
Она повернулась к нему, по щекам текли слезы, но она улыбалась.
– Ты тоже помнишь нас? – неуверенно спросил Адам и приблизился к ней. Два шага как двести световых лет.
– Я помню, как мы были счастливы. А ты? – и еще несколько шагов, несколько земных веков навстречу друг другу.
– Я помню боль разлуки. Длиною в жизни, – Адам не мог выдохнуть полностью, воспоминание встало камнем в груди.
– Но оно же стоило того, – между ними было всего пять сантиметров. Он чувствовал ее частое дыхание, ощущал соль от слез, электричество от волос, звук приоткрывшихся губ.
– Всегда, – они прошептали это одновременно. Солнце было совсем близко и их миссия почти исполнена. Его лучи уже проникали сквозь обшивку корабля, пытались разрушить фильтр щита. Но на корабле все спали в последний раз. А они наконец-то позволили себе сблизиться в этой жизни.
«Капитан, вам необходим прием пищи, вы не ели более шести часов».
Он сидел неподвижно и смотрел сквозь буквы с объявлением, слова робота тоже проходили сквозь него. Он все слышал, но не слушал.
Крестоносцы ушли в очередной поход, оставив Адама пожить у сестры его покойной матери. Этот дом был полон женщин и полон суеты и движения.
Адам вышел в сад. Запах черной смородины витал повсюду, ободряя и освежая, его постоянно уставшее тело. Эта жизнь наградила его недугом.
Безмятежность прервала всадница, влетевшая в сад, с трудом остановив коня перед Адамом. Она открыла платок и улыбнулась.
