Мой друг МПС и все, все, все… (Из записок старого опера) | страница 86
Выйдя из автомашины, мы увидели на пороге стоявшего объездчика – мужика лет пятидесяти пяти, среднего роста, худощавого, белобрысого. На голове у него оказалась помятая и плоская фуражка с тёмно-зелёным околышем, на котором была большая кокарда в виде двух перекрещенных дубовых листов. Одет он был в выцветший плащ-накидку с капюшоном. Михалыч, широко улыбаясь, встречал нас, как старых друзей. Несколько позже я понял истинную причину этой неподдельной радости, когда из уазика начали вытаскивать ящик с водкой и закусками, количества которых вполне хватило бы накормить роту солдат. Всё это было занесено в дом Михалыча с шумом и прибаутками в адрес холостяцкой жизни хозяина, от которого в очередной раз ушла его жена Елизавета. Первые сумерки были встречены в доме у объездчика за обильным столом, выпивкой и плотной закуской. МПС в ходе застолья сообщил, что мы приехали охотиться на кабанов. Михалыч с пьяным удивлением посмотрел на МПСа, затем, икнув, сказал:
– Кабанов вокруг полно. Но для их отстрела нужно получить добро у твоего дядьки Беркута, охотоведа и егеря, который живёт на Красном Кордоне.
На самом деле имя охотоведа-казаха было Буркут, но все его звали Беркутом, что очень нравилось низкорослому, коренастому, кривоногому егерю. Кличка Беркут как-то не очень ему подходила.
После заявления Михалыча вся наша охотничья компания ринулась к уазику с тем лихим задором, который появляется после выпитого стакана водки. Михалыч поехал с нами. В уазике запахло водкой, луком и ещё какой-то дрянью. Я уже в душе ругал себя за свою необдуманную экспедицию на охоту. По дороге, что вполне закономерно и естественно, было выпито под завывание двигателя и уханье автомашины на кочках ещё две бутылки водки. Остановились мы у дома Беркута, и МПС с Михалычем с трудом вылезли из автомашины, воздух в которой, как выражались известные сатирики, явно не озонировал. Так или иначе, стоя у уазика, я невольно слышал разговор МПСа и Михалыча с Беркутом. Речь шла о дровах и их оплате, а также о каком-то Самате, у которого сгорели стожки сена. Примерно минут через десять Михалыч шумно попрощался с Беркутом и, подойдя к автомашине, заявил:
– Всё, с Беркутом я договорился. Едем в урочище попозже. Егерь дал добро на отстрел кабанов и всего, что попадётся.
Мне это показалось странным, так как я в разговоре МПСа и Михалыча с Беркутом не слышал тему про охоту, но я промолчал. Тут же от Михалыча и узнал, что Красный Кордон и прилегающее урочище являются заповедником, а зверья здесь развелось столько, что только стоит шагнуть, как обязательно наткнёшься либо на кабана, либо на косулю или ещё какую-нибудь хреновину. С такими словами Михалыч погрузил своё тело в уазик, а МПС остался у своего дяди-егеря. Мы же двинулись просёлочной дорогой к урочищу. Быстро наступила ночь. Несмотря на безоблачное небо и огромное количество ярких звёзд, окружающие деревья и кустарники выглядели тёмным сплошным пятном. Дорога шла под уклон, и Сергей Сазанов, который управлял нашим уазиком, выключил двигатель. Сквозь наше сопение было слышно потрескивание сухих веток под колёсами машины и шуршание песка на просёлке. И вдруг сквозь эти звуки послышались хрюканье и треск веток, которые раздавались где-то поблизости. С придыханием Михалыч прошептал:
