На какой-то миг Кристине до такой степени захотелось увидеть отца и молча прижаться к нему, что у неё защипало глаза. Она почти физически ощутила, какой груз свалился бы с её души, если бы уткнуться сейчас в тёплое, родное плечо и зареветь. Как в детстве, горько и жалостно. Но она знала, что не сделает этого. Ведь тогда ей пришлось бы всё рассказать ему. А этого нельзя допустить ни в коем случае. Не только потому что он перенёс этой зимой микроинфаркт. И уж, конечно, не из-за того, что её отца и мужа связывает общий бизнес. Хотя Кристина знала, что у них сложился великолепный тандем. Это был как раз тот случай, когда опыт, мудрость и деловая хватка, не противоборствовали, а шли рука об руку с конструктивной амбициозностью, инициативой и обоснованно-интуитивным пониманием конъюнктуры современного рынка. Нет, она не станет ему ничего говорить по той простой причине, что это ничего не изменит. Увы. А вот испортить в состоянии очень многое. А ещё это сделает отца несчастным, или, как минимум, усложнит ему жизнь. Она это знала. Потому что и у неё в отношении отца было абсолютное принятие. Таков уж у этого механизма обоюдный, взаимно-ответный принцип действия. Причем это распространялось на все стороны жизни. Ведь невозможно, если говорить о безусловной любви, за что-то любить, а за что-то нет. Или вот это я в тебе принимаю, а это, извини, меня не устраивает. Видимо, поэтому Кристина и в другой семье отца считалась родным человеком. Была в отличных отношениях с его гражданской женой, искренне привязана к брату Мишке.
– Нет, – опять подумала Кристина, – Я большая девочка и должна разобраться с этим сама, особенно сейчас, в самом начале, – она медленно выдохнула и остановилась, – Ну или хотя бы попытаться.
Кристина унеслась мыслями так далеко, что чуть не прошла большой магазин, который располагался входом на одной улице, а боковой стороной – уже на другой. Наверное, поэтому он и назывался «Перекресток». Она с неудовольствием посмотрела на такую же кирпичную кладку здания, в которой был выполнен, и тянувшийся чуть ли не с километр, порядком надоевший ей забор. Никаких кафе не было и до этого, поэтому Кристина решила, что лучше не рассчитывать на то, что в ближайшее время ситуация изменится. Вышла она из магазина через несколько минут с пачкой влажных салфеток, ванильной булочкой, питьевым йогуртом и бутылкой воды. Кристина оглянулась в поисках места, куда можно было бы присесть. Не обнаружив ничего похожего, она пошла вдоль тихой немноголюдной улочки, пока не разглядела унылую детскую площадку, расположенную вблизи нескольких близнецов-шестиэтажек, взирающих на окружающий мир окнами-глазницами с поразительно человеческим выражением христианского смирения. У самого входа на лавочке сидела молодая женщина с коляской и разговаривала по телефону, а на бортике песочной коробки примостился малыш лет четырех и за неимением песка, ковырял совком прилегающий к песочнице участок замусоренного грунта. Кристина с невозмутимым видом прошла мимо женщины, мимо её сына, прямиком к лавочке с противоположной стороны, которую заприметила ещё раньше. Чувствовала она себя довольно неловко. Ей даже показалось, что женщина подозрительно на неё глянула. – Действительно, – про себя согласилась с ней Кристина,
