– Это, эээ… семья.
Тот не ответил, хотя, судя по всему, слышал.
«А, так он же говорил через переводчик. Ну да что я: какая разница, о чём и как говорить с глюком!»
– Скучаю я по ним, – признался Пётр. – Васька уже большая совсем, интересно с ней должно быть, она и маленькая была сообразительная. Так весело было. И бабушка с дедушкой её любили. Жалко, даже в школу не проводили.
Ему привидилось, что пришелец посмотрел на него с сочувствием. Что только всякие ошибки мышления в мозгу не вытворяют! В любом случае, данное самому себе и штатному психологу обещание не трогать воспоминания о родителях уже было нарушено, и не поделиться ими было уже невозможно.
– У меня тоже была семья, ну, родная. Старики мои были здоровые и моложавые, кто же знал, что так… поехали на этот дурацкий праздник, как его, весной: ну, куличи там, цыплят на открытках рисуют. Неважно. И я ведь рисовал маленьким, даже дочке рисовал, и всякое другое там… и где теперь этих их празднования, а?! Как они помогут маме с папой? «Светлый праздник», блин! Никакой не светлый, всё плохо и у меня, и у них – у них особенно!..
Осознав, что жалуется собственному видению или сну, Пётр устыдился, умолк и выглянул из спального модуля: не заметил ли кто из команды его сумасшествия. Вроде бы никаких движений.
– Дурак я, ною тут. Хотя… правла всё плохо, в общем, а будет ещё хуже. У всех.
Эуон ещё раз внимательно посмотрел на фотографию – и сложил пальцы с остатками перепонок на манер подросткового жеста с большим пальцем кверху. «Всё окей», дескать. Своими слабо намеченными губами он попытался изобразить улыбку.
– В смысле?
Тот растопырил пальцы и слегка вытянул руку в сторону космонавта.
Во снах бояться нечего. На секунду Ивану показалось, что он дотронется до реальной кожи инопланетного существа, но вместо привычного ощущения четырёхпалая рука насевозь пересекла его кисть, оставив ощущение лёгкого холода. А ещё чудесного ощущения покоя и детской радости, от которой возникала глупая иллюзия, будто не увлекающаяся мифологией Син Мин, не фанатик Мишель, а он, завзятый скептик и рационалист Пётр Михайлович – главный невежда, не знающий самых элементарных вещей.
Инженер в испуге отдёрнул руку. Эуон же выглядел довольным и даже весёлым.
– Нифига себе… Слушай, это надо как-то запечатлеть, чтобы всё было по уму: снять хотя бы.
Пётр полез за «одноручной» видеокамерой, которая, как назло, нашлась только в третьем обысканном месте, и повернулся с ней к гостю.
