– Да. Иди.
Гриша вышел из штаба и быстрым шагом пошел к полевой кухне.
«Что могло произойти? Что так расстроило комбата? Он был мрачный какой-то и зачем я понадобился? Интересно, какие суки нас вспомнили?» – думал он. Остановившись около кухни, Григорий вспомнил, что не взял с собой котелок. Он посмотрел на штаб, повернулся в сторону, увидел старшину. Он раскладывал какие-то тряпки у дверей склада.
– Пойду к нему, в штаб не буду возвращаться.
Савчук без разговоров дал Грише котелок и дальше молча стал перебирать свое тряпье. Григорий посмотрел на него и понял, что он сильно болеет с похмелья, но почему-то не лечиться.
– Наверное, хочет переболеть, – решил солдат. Он вернулся к кухне, поел горячей каши с хлебом, из чайника налил кипятку, вприкуску с кусочком сахара, попил его и, настроившись на худшее, пошел в штаб. Котелок Гриша оставил повару и попросил его вернуть старшине.
Те двести метров до штаба были и быстрыми и почему-то растянулись: Гриша торопился, но при этом шел к Киселеву долго. Разные мысли пугались в голове. Сначала он подумал, что его переводят, потом, что он в чем-то виноват. А у самых дверей солдат решил, что ему сейчас влетит за встречу со связисткой из спецсвязи. Видимо кто-то их увидел и доложил о тайной встрече, двух людей имеющих доступ к рации.
– Проходи, садись. Чай будешь?
– Нет. Я только поел и чаю попил.
– Чаю, небось кипятку? А здесь хороший, трофейный.
– Ну, тогда, буду.
Комбат налил в кружку душистого чая, и сев напротив начал разговор:
– В общем так. У нас при отдельном батальоне своя группа разведки есть. Знаешь?
– Да.
– Вот. Полковая разведка и дивизионная, чего-то там свое мутят, тень на плетень наводят, в общем, нужно сегодня в разведку сходить. Спрашиваю тебя как товарища. Без подвоха. Если есть желание, я тебя держать не стану – иди, но если сомневаешься, я доложу, что ты еще неделю на фронте, неопытный, одним словом, прикрою. Не торопись с ответом, подумай. Здесь хорохориться не надо. От тебя будет зависеть судьба всей группы. Когда на связь выйти, что и как доложить и где проход попросить. Понял? Если не уверен, так и скажи. Трусость здесь ни при чем.
Григорий вспомнил рассказ Тани о том, как девчонки из их взвода ходят с разведчиками. Оля, например, медаль за это получила, а Титова сама просилась. Неужели он найдет какие-то слова, сомнения:
«Нет, никаких разговоров. Это война меня на вшивость щупает, – подумал он. – Сегодня утром решил, что нужно честно верить в себя и не искать оправдания трусости. Откажусь, что-то придумаю – грош цена всем моим решениям и словам», – Григорий встал, спокойно посмотрев в глаза комбата, спросил:
