«Эти немцы были врагами, но они оставались людьми и тоже хотели жить в счастье. Почему же мы убиваем друг друга? Неужели целый народ должен страдать из-за одного Гитлера?» – думал Григорий. Паров и Федор шли молча. Но неожиданно Федор спросил:
– Гриш, а ты помнишь свой первый бой?
– Конечно. Мы высоту брали.
– Ну и как?
– Взяли. «Катюши» помогли.
– «Катюши»? Ни разу не видел.
– А что ты, вообще, на фронте видел?
– Ничего. Вот первый раз сегодня был. Добежал до окопа, спрыгнул, а там одни трупы. Пока опомнился, все и кончилось.
– Молодец, если в первом бою сам добежал.
– Нет. Ротный Ваня пинка дал и наорал. Я его испугался. Он сказал, что расстреляет как труса и дезертира.
– Не боись. Все через это проходят. Мне тоже в первом бою старшина в ухо засветил.
– Любит тебя старшина. Часто оплеухами награждает, – произнес Паров.
– Он воевать умеет и знает, когда и как поступить. От самого Сталинграда сюда пришел. Таких, как он, очень мало, но они есть и помогают выжить.
– Я вот не боялся умереть и просто бежал, – ответил учитель.
– Бежал, – возмутился Гриша. – Я слышал, что о тебе старшина сказал. Так, в землю для вида стрелял. Так только предатели поступают.
– Послушайте, молодой человек! Я не позволю так меня оскорблять. Я пришел Родину защищать – и я не предатель.
– Да! – со злостью произнес Григорий. – А ты понимаешь, что значит твой автомат. Если бы ты стрелял во врага и твоя пуля убила бы хоть одного фрица, этот немец не смог бы убить наших – не успел бы, потому что ты бы его убил. А он, наверно, стрелял из окопа и убивал тех, кто с тобой табачком делился.
– А я-то причем? – дрожащим голосом спросил Паров. Он немного опешил от такого грубого и резкого обвинения.
– Как причем? Ты что, не понял? Если бы каждый в землю стрелял, нас бы всех, как зайцев, в поле положили, но кто-то стрелял во врага и не давал ему убить тебя. И этот кто-то, к примеру, погиб. А ты мог сохранить ему жизнь, если бы выстрелил не в землю, а во врага.
– Гринь, дай я ему морду набью, умнику этому, – возмутившись, попросил Федор. Он бы сделал это, и Григорий увидел, как горят ненавистью его глаза. Но Гриша поступил иначе.
– Ты первый раз в бой пошел? – спросил он Парова.
– Да, – ответил ссутулившийся мужчина.
– Ну, если первый бой, то не считается. Первый бой всем прощается, это закон войны, его нарушать нельзя. Понял? – спросил он у Федора.
Тот промолчал.
– В первом бою главное выжить, не подставиться по глупости под шальную пулю, а то, что убивать не смог, – ничего, научишься. Я не знаю, что там говорит твоя вера, но если рядом будут убивать друга, что ты сделаешь? – спросил он Парова.
