Когда ночь сменила еще один день пути, а за ней пришло новое утро, вышедший из шатра Мал обнаружил незамутненное облаками небо и солнце, восходящее к высшей точке небесной сферы. Он приказал спутникам отправляться в дорогу, чтобы, пользуясь благоприятной погодой, максимально приблизиться к цели пути – Абидосу. Пока Хуфтор был занят раскладыванием написанных им за вечер бумаг и оборачиванием полотна-покрывала вокруг головного убора, Верн, Дан и Гор свернули шатер и оседлали коней.
Путники еще не успели испытать первой жажды после того, как утолили ее утренними глотками воды, как до них донеслась приятная на слух песня. Чуть позже они увидели и самого певца: невысокого роста, с утонченными чертами лица. Он ехал на неспешно вышагивающем верблюде. Его окликнул Хуфтор:
– Приветствую великого певца Асгура!
– Приветствую великого путешественника Хуфхора и его спутников! – ответил певец.
– У меня много имен в Египте, – пояснил Хуфтор, увидев написанное на лице Мала недоумение, – Хуфтор, Хуфхор, Хирхуф…
– Я же привык звать его Хуфхор, – сказал Асгур.
Он последовал за проводником, чтобы поделиться с ним последними наблюдениями, полученными в странствиях по Египту. Хуфтор, не желая расставаться со старым знакомым, предложил сопроводить Асгура в один из близлежащих городов, где певцу предстояло выступить перед публикой. Так как для этого не было необходимости менять маршрут, Мал согласился. Он не стал возражать и против того, чтобы Асгур скрашивал утомительное путешествие песнями. Певец начал с того, что посвятил всех в историю открытия в самом себе таланта и петь, и обучать искусству пения.
– Я могу прямо на ваших глазах научить петь этого розовощекого юношу, – предложил Асгур, имея в виду Гора.
Гор в ответ поинтересовался, о чем поет Асгур, быть может, о море и рассекающих волны кораблях, о великих мореплавателях и удивительных странах?
– О, нет! Я пою о Великой любви…
И Асгур принялся рассказывать о том, как прекрасны сочиненные им стихи, потом достал из кожаного чехла эль-ауд и запел.
Песня была от имени девушки, влюбленной в молодого рыцаря. Она томилась в разлуке с возлюбленным. Асгур сначала пел куплет песни на арабском языке, а затем повторял его на французском. Иногда он останавливал верблюда, спускался на землю и молитвенно воздевал руки к небу:
Прохладное небо не в силах
умерить желаний пыл.
Жемчужины слез роняя,
каждую ночь хочу обратиться
в пыль на твоих ногах.
Стать пеплом, сжатым в ладонях,
