Она лежит на досках палубы в луже крови, на коленях у Кайоши, а я не даю ему достать стилет из её сердца. Потому что пока он там – Мико будет жить.
Я рисую талисманы жизни и накрываю им рану, закрывая от ветра, который только и ждёт возможности их унести.
Кажется, я сделал тысячу…
Вот и последний чистый листок бумаги – это всё, что было у Кайоши и у меня. Если этого окажется мало… значит всё.
– Ты же будешь жить? – шепчу.
Она кивает. Она уже не пытается говорить, как будто бережёт последнюю нить, которая удерживает её жизнь.
– Тебе надо было убить его первым, – в глазах Кайоши боль.
Да, тогда бы он не успел убить Мико.
* * *
РУИНЫ МО
– Что ты будешь делать дальше? – Кайоши останавливается. Ставит на песок, почти рядом с водой, огромный кувшин. Нас попросили принести воды. В метро очень даже неплохо теперь – всего за несколько дней удалось превратить станцию и ближайшие тоннели в патчи уютное жилище… если конечно такое вообще может быть уютным.
Вот только воды там нет. Её приходится носить из реки. Вот как сейчас, большими кувшинами.
Пока Кайоши набирает воду, а я молчу, разглядывая золотистую любопытную рыбину, приплывшую на шум.
– Почему он захотел убить её? – задаю я вопрос, который забыл задать там, на корабле.
Кайоши тяжело дыша затаскивает полный кувшин обратно на мокрый песок и выбрав место повыше и посуше садится.
– Кажется, ему кто-то что сказал. Как будто кто-то прислал невидимого вестника. Он просто стоял, смотрел куда-то, а потом выхватил стилет. И это за мгновение до того, как ты убил его.
Может быть, Желтоглазому доложили о смерти остальных, там внизу, в развалинах?
Я не успел совсем чуть-чуть. Одной бы секундой раньше… Кайоши винит меня за то, что я не убил змееглазого первым. Попробовал бы братец сам справиться с толпой Первородных, которые могли слететься после смерти своего офицера.
Они бы прикончили нас троих.
И я не напрасно боялся. Как только сердце змееглазого остановилось – после того, как мой шигиру исполнил песню его смерти – те четверо, последние четверо Первородных, прилетели.
Они прилетели и мне пришлось неплохо так повозиться, прежде чем удалось справиться с ними. И сейчас мне напоминает об этой схватке боль в отрубленных на левой руке пальцах – пришлось рукой останавливать стилет Первородного, когда он тянулся своим языком-лезвием к моему сердцу. Пальцы отрастут, скорее всего уже завтра, но сейчас… сейчас это больно.
