– Господь их наделил талантами, Господь их наставлял, Господь о них заботится, а мне лишь дозволено присутствовать при таинстве рождения чуда, – скромно отозвался Петр Антонович, почтительно склоняя голову и, выждав паузу, попросил матушку: – Не изволите ли одобрить начало еще одного труда?
Матушка Кира вопросительно взглянула на него.
Петр Антонович, привстав на цыпочки, протянул вверх руку, достал со стоявшего у стены шкафа сложенный рулоном пергамент, развернул его на свободном столе в центре мастерской и пригласил матушку:
– Извольте посмотреть.
Она подошла к развернутому пергаменту, на котором карандашом был нарисован эскиз плащаницы. На передней части композиции было изображено тело Иисуса Христа в высеченном в скале гробу, к которому припали Богородица, Иоанн Богослов, жены-мироносицы, а также тайные ученики Его – Иосиф Аримафейский и Никодим. Над ними парили два ангела, а по периметру рисунок окаймлял текст тропаря Великой субботы: «Благообразный Иосиф с древа снем пречистое тело Твое, плащаницею чистою обвив и благоуханьми во гробе нове покрыв, положи». И все это было испещрено множеством пометок о цветах и материале ниток, размерах и видах украшений, бесчисленным количеством малопонятных мне как неспециалисту символов и знаков.
Склонившись над эскизом и внимательно осмотрев его, матушка выпрямилась:
– Ионафана, вы с Досифеей>32 смотрели эскиз?
– Да, матушка, и находим все превосходным, – ответила одна из оставшихся стоять рядом с вышитой шелком картиной монахинь.
Игуменья повернулась к Петру Антоновичу и Ольге:
– Начинайте с Богом.
Они склонили головы. Она перекрестила их и повернулась к Васе:
– А как твои, Василий, успехи в Питере?
– Стараюсь, матушка.
– Ну, Бог в помощь.
– Благодарствую.
– Вы тоже художник? – перевела она взгляд на меня.
– Нет, я – друг Василия, пришел помолиться и покорно прошу вас найти для меня время выслушать рассказ о чудесах, свидетелем и участником которых мне довелось быть, а также дать совет и благословение.
– Меня ждут в школе. Можете проводить, по дороге и поговорим.
Разумеется, я согласился. Вася остался в живописной мастерской. Договорились с ним встретиться в церкви, на вечерней службе.
Мы вышли с матушкой игуменьей из подъезда и направились к Святым воротам. Я рассказал ей о той буре чувств и мыслей, которую вызвала во мне встреча с чудотворной иконой, о Лешиньке и его словах, о маленьком чуде в храме – преображенном, улыбающемся лице ребенка. Насколько возможно, постарался словами передать суть происшедшей со мной трансформации – осознании суетности всего мирского и утвердившегося в глубинах души ощущения своей причастности к некой неизменной, благостной, исполненной любви и радости силе, наполняющей этот мир, благодаря которой он поддерживается и живет. Поведал о растерянности, в которой пребывал сейчас мой разум, жаждущий подчиниться сердцу, но не ведающий, как практически теперь строить жизнь. Она внимательно, не перебивая, выслушала.
