Сорок дней на Донбассе | страница 7
Тогда мы думали, что противник, таким образом, проводил ротацию, но он накапливал силы для решительного рывка. Чтобы атакой на Монастырь рассечь надвое оборону ополчения и последующими охватами – слева, с Песок и справа, через Спартак, взять нас в клещи.
Наступило 17 января – этот день навсегда перевернёт нашу жизнь.
«Мельница, Мельница – два танка идут на Гараж», – прозвучало по рации. И началось… Пакеты Градов ложились один за другим, снаряды сыпались, как из рога изобилия, работали танки, миномёты – казалось всё, что было у противника, одновременно обрушилось на нас. Сквозь непрерывный грохот разрывов послышались пулемётные очереди со стороны общежития Иверского Монастыря, которое мы называли «Трёшкой». Оборону там держали восемь наших бойцов, во главе с девятым – Пятницей. Болгарин присоединился к ним накануне – днём ранее на этой позиции получили контузии два друга, Рим и Мир – пришлось срочно искать замену. Пятница, Болгарин, Щука, Морской, Фельдшер, Орион, Альфонсо, Спартак и Архангел первыми принимали бой!
Стрельба нарастала, словно снежный ком, стал понятен замысел противника, передали приказ идти на помощь к «Трёшке». Во всём посёлке остались не более пяти человек, в том числе Беко и Литейщик на «Акопе», Орех в «Гавани», а Контрабас с АГС на «Даче». Часть бойцов сражались на «Гараже» вместе с Ампером и его людьми, двенадцать остальных поспешили к Монастырю. Если бы укропы знали, что Весёлое практически беззащитно… Это уже потом я не раз видел, как в критические моменты людям будто надевают шоры и они, упираясь лбом в сопротивление, перестают видеть фланги. Нас могли обойти слева, по краю посёлка или справа, со стороны пустой уже кочегарки, но военное счастье оставалось на нашей стороне.
Трёшка , Иверский монастырь (фото из личного архива А. Доброго)
Мы шли через такой плотный артиллерийский огонь, что ни до, ни после я подобного не видел. Противник переключился только на миномёты, когда их пехота уже закрепилась за валом, метрах в шестидесяти от Монастыря – боялись задеть своих. Белка ушёл вперёд, пока мы с Литейщиком решали, что он должен остаться с Беко на позиции, Карандаш побежал в домик за РПГ и я вдруг оказался один. Утром я уже был на «Трёшке» и дорогу знал, но, когда уже был на подходе, к миномётам подключилось стрелковое из-за вала, а люди, бегущие впереди, уже не казались уверенно своими, потому что чья-то БМП сзади прижала их огнём к земле, как и меня самого. Все попрятались между могил кладбища – попробуй разберись, кто есть кто… Это был первый раз, когда я просмотрел перед глазами содержание своей, такой вдруг короткой, жизни. И опять, помню удивление, как основное чувство – и всё?!
