Так что, хоть музыка и была для него главным, она все же не заполняла всей жизни. А теперь появилась еще и Лилька. И она не просто отняла часть его времени, а так и захапала все целиком.
…Сейчас Сашка лежал в темноте и решал, стоит ли брать ее с собой на ту скалу, которая показалась ему похожей на дядину картину. Или, в качестве наказания, оставить ее в этом доме, куда она так рвалась?
Он разозлился на Лильку еще днем, когда она, как беспризорная, вцепилась в мороженое. А вечером обиделся еще больше, потому что она так и вилась вокруг этого Игоря. И даже подпевала те самые доисторические песни, которые тот взялся исполнять под гитару. Ладно мама, но откуда Лилька могла их знать?
"Гусара тут изображает! А сам, между прочим, на манеже дурака валяет", — Сашка раздраженно пинал в огонь сучья и придирчиво следил за матерью. Она, вроде, и не улыбалась, и не пела, но почему-то Сашке казалось, что ей хорошо. И это уже само по себе было опасно, ведь до сих пор он слышал от нее:
— Мне хорошо только с вами.
Вторым был Сашкин отец, которого теперь он особенно надеялся найти.
Перестав дышать, он приподнялся на диване, где они с матерью спали вдвоем. Сашка предусмотрительно лег с краю, солгав ей, что всегда встает по ночам: "Ну, ты понимаешь…" Ее губы прижались к его щеке, без слов убеждая, что она все понимает, и в этот миг, когда мама была так близко, он особенно остро почувствовал необходимость защитить ее от того неизвестного, что Игорь пытался внести в их жизнь.
Прислушавшись, Саша убедился, что мама не собирается просыпаться, и на цыпочках подобрался к смешно раскинувшейся во сне Лильке, которую уложили на маленькой — прямо по ее рост — раскладушке. Откуда она взялась, Игорь объяснил смущенной скороговоркой, ни на кого не глядя:
— Иногда мой сын сюда приезжает. Когда бывшая жена отпускает его.
— Он младше меня? — не поверил Саша. Его родители выглядели куда моложе этого Игоря.
— Нет, старше. Года на два. Просто он здесь не был уже… давно. Очень давно.
Что-то сочувственно дрогнуло у Сашки в груди от этих слов, но это ему совсем не понравилось. Как и то, что Игорь то и дело посматривал на него у костра и все зачем-то пытался улыбнуться ему, а Сашка отворачивался, чтобы не видеть этой улыбки.
Вообще-то, когда тревога за маму ненадолго отступала, ему тоже становилось хорошо оттого, что они так тихо сидели все вместе, и ночь уже шепталась у них за спиной. А мама не гнала его в постель, как будто вблизи от вековых скал они сравнялись возрастом. Иоланта же то и дело неразборчиво бормотала:
