Дедушка Ярослав проговорил еще спокойнее:
— И по-вашему такое возможно? Вы бы себя послушали… Смех да и только. Это же все чистой воды фантазия!
"Значит, он и вправду существует!" — Лилька обмерла от этой мысли. Дедушка говорил "чистой воды фантазия" о тех вещах, которые вызывали у него восхищение, но объяснить красоту которых было невозможно. Например, закат солнца… Или запах весны… Или…
— Тебе когда-нибудь делали очень больно?
Едва не вскрикнув, Лилька изо всех сил вцепилась в пододеяльник. Он легонько треснул под ее руками — все в их доме было таким же стареньким, как дедушка. Разве он выдержит, если ему сделают очень больно?
Но дедушкин голос прозвучал очень ровно:
— Я имел дело с советским НКВД. Не думаю, что в пытках вы окажетесь изощренней их.
Они так дружно заржали, что Лильке представилась тройка коней, скаливших огромные желтые зубы. Это были злые кони.
— Хорошо, руки тебе тогда не покалечили! Ты нам на органе и сыграешь.
— Я — настройщик, — глухо отозвался дедушка. — Слух у меня отменный, но этого мало, чтобы…
— А кто в той комнате? — неожиданно спросил тот рычащий, которого Лилька еще не придумала, кем обозвать. Ей очень не хотелось сравнивать его ни с тигром, ни со львом, потому что те были такими симпатичными, хоть и хищниками.
Дедушкин голос вовсе лишился интонаций:
— Никого. Это мастерская.
Ее руки сами схватили со стула брошенные маечку и шорты. Через какие-то секунды Лилька уже залезла на подоконник и без опаски выпрыгнула в окно. Она проделывала это тысячи раз — первый этаж. Кто же летом выходит через дверь с первого этажа?!
Правда, на этот раз она здорово отшибла пятки, ведь прыгать босиком ей еще не доводилось. Приподнявшись на носочках и кривясь от боли, Лилька пробежала мимо второго подъезда и свернула за угол. Темные кусты вытянулись вдоль дороги спасительным укрытием. Низковатым, правда, но Лильке не слишком пришлось пригибаться, она вообще была маленькая.
Не давая боли в пятках справиться с собой, она побежала, прячась за кустами, к тем домикам, куда они с девчонками иногда лазили за малиной и ранетками, и где было целое множество коротких переулков, путаных, как коридоры лабиринта. В одном из тех домов Лилька однажды нечаянно отломила острую макушку доски в заборе и с тех пор старалась там не появляться. Хотя ее тогда и не поймали, ей все равно было стыдно.
Она металась от одного забора к другому, пугаясь собственного сердца, вытягивала шею и прислушивалась, присев на корточки. И нисколько не верила тишине, казавшейся подозрительно сонной — разве можно спать, когда
