Арсений расстроился. Ему совсем не хотелось подводить руководство. Он растерянно смотрел на Сергея Львовича. Тот несколько смягчился:
– Ладно, студент, мы тут тоже не звери, в общем-то случае. Неспроста ведь Акименко мне поручил присматривать за тобой. Мудрость, она с годами приходит. На вот, держи отзыв. Отдашь шефу, скажешь, сам написал. Будешь должен, потом сочтемся.
Козырев с удивлением взял бумагу у Цыпкина и погрузился в чтение. По завершении процесса удивление переросло в недоумение:
– Мне кажется, нам следовало бы написать несколько иначе. Нас учили…
Цыпкин не дал ему договорить:
– Забудь все, чему тебя раньше учили, умник! На самом деле ты ничего не знаешь!
Арсению забывать почему-то не хотелось, но Цыпкин настаивал:
– Я здесь работаю уже больше десяти лет, знаю всё и вся, так что теперь я для тебя и царь, и Бог. Слушай, что я тебе говорю, и все будет в порядке!
Арсений равнодушно относился к царям. Бога же представлял себе совершенно иначе. Тем не менее он промолчал. Сергей Львович, чувствуя его неуверенность, сменил начальственный тон на доверительный:
– Послушай, работа хорошая. Я это знаю, и Станислав Сергеевич тоже это знает. Или ты думаешь, что автор не знал, чего ожидать от Акименко? Конечно, знал, иначе не послал бы ему статью на отзыв. К тому же мир науки тесен. Сегодня ты написал хороший отзыв, завтра тебе напишут. Это жизнь, студент, привыкай! Давай, бери бумажки, дуй к шефу!
Козырев подошел к кабинету и в нерешительности остановился. Потом постучал и зашел внутрь. Начальник сидел за столом, склонившись над бумагами. Услышав, что кто-то вошел, поднял голову:
– А, это ты, давай, что там у тебя?
– Отзыв, Станислав Сергеевич.
– Уже написал? Молодец, неси сюда. Присядь пока, подожди, я прочитаю.
Арсений робко присел на краешек стула. Не отрывая взгляда, он смотрел на шефа. Акименко принялся изучать документ. Поначалу его лицо выражало интерес и предвкушение, однако закончив чтение, он с откровенным разочарованием, которое не предвещало ничего хорошего, посмотрел на Арсения. Тот быстро сообразил, в чем дело, и попытался было оправдаться:
– Так я же ведь…
Но, не закончив фразу, он понял, что уже слишком поздно. Объяснять что-либо бесполезно. Сам виноват, сам подставился.
* * *
В понедельник утром Арсений немного опоздал на работу. Ученым платили мало, в науке оставались только энтузиасты и настоящие фанаты своего дела. На дисциплину смотрели сквозь пальцы, посещение было относительно свободным. Он поднялся по лестнице на второй этаж и открыл дверь в коридор, ведущий в его лабораторию. Откуда-то сзади и немного сверху прозвучал приятный женский голос:
