– Намаскар, Муса-баба, – Малахов ответил вместо окончательно растерявшегося подростка, при этом низко поклонился и дотронулся рукой до ноги почтенного старца. – Познакомься, это Арсений, мой давний и хороший друг, сын моих хороших друзей.
Бурхан проделал непонятные пассы руками, очевидно означающие приветствие, затем без стеснения, с явным любопытством уставился на юного гостя.
– Ты можешь называть меня Муса. Если сочтешь, что я достоин твоего уважения, то в конце можешь добавлять слово «Джи». Но это на твое усмотрение. Поскольку я не являюсь твоим официальным наставником, я не вправе навязывать тебе свое мнение.
– А что означает «баба»? – Козырев понемногу освоился.
– Это слово означает «отец» или «учитель», – мастер перевел взгляд на Малахова. – Что привело вас сюда, Женя?
– Видишь ли, о дважды рожденный, этот мальчик, он… В общем, у меня такое чувство, что он обладает некоторыми способностями. Я не могу это толком объяснить, потому что, сколько я ни пытался, ничего не смог обнаружить. И все ж таки я вполне определенно ощущаю…
Вместо ответа, старый йог протянул свои руки вперед, развернув их ладонями кверху.
– Подойди ко мне, юноша, – произнес он. – Положи руки.
Козырев сделал пару шагов в сторону Бурхана и слегка дотронулся до его ладоней. Но едва только кончики пальцев Арсения прикоснулись к мастеру, как тот внезапно отдернул свои.
– Будто током ударило! – смущенно объяснил Муса внезапную спонтанную реакцию.
– Ерунда, электростатика. Ковер у тебя слишком шикарный, учитель, – с добродушной усмешкой объяснил инцидент Евгений Михайлович.
Арсений промолчал, хотя в душе не был согласен со своим взрослым другом. Если бы электростатика, то он и сам непременно получил бы удар током. Однако ничего подобного юноша не почувствовал. Но в те годы он еще не позволял себе спорить с Малаховым. Бурхана же, похоже, подобная версия вполне устроила.
– Ладно, – снова предложил он, – давай сюда свои ладони! Прикасаться необязательно.
На этот раз все прошло без неприятных эксцессов. Гуру долго медитировал с закрытыми глазами. Арсений даже начал уставать. Руки отяжелели, в пальцах появилась мелкая дрожь. Он из последних сил старался удержать их горизонтально перед собой. Старику же, казалось, такая поза вовсе не доставляет ни малейшего неудобства.
Когда молодой человек уже был готов сдаться и в буквальном смысле слова опустить руки, Муса наконец-то убрал свои и открыл глаза. Взгляд его был весьма удивленным.
