Баронесса встрепенулась.
– Как… и это имя называют? – рассеянно прошептала она.
– Да, и это, – беспощадно подтвердил комиссар. – Итак, я повторяю: капитану Фернкорну, от которого у вас нет тайн, вы, конечно, сказали бы о своем отъезде. Тем более если речь шла о простой поездке на бал. Следовательно, ваш отъезд не был заранее обдуманным, а внезапным, вызванным обстоятельствами. Короче, это было бегство.
– Но какие у меня могли быть причины для бегства? Скажите, ради бога, какие?
– Прошу не перебивать. Что же касается зеленого автомобиля, то вы лишь в последнюю минуту решили взять его с собой. У вас уже был заказан извозчик, который должен был доставить вас на вокзал. Вы приказали шоферу ехать за вами следом, после того как прочли в утренних газетах, что зеленый автомобиль замечен в истории убийства. На маскараде вы не были. У вас там было назначено свидание с капитаном Фернкорном. Он ждал вас в фойе, но так и не дождался. Домино ваше нашли на следующий день неодеванным в уборной. Как видите, между вашими показаниями и нашими сведениями существует разногласие, уничтожить которое я поставил себе целью.
Баронесса вдруг как-то странно успокоилась. Видно было, что она напряженно о чем-то думает.
– Постойте! Я не скажу больше ни слова, пока вы не ответите мне на один вопрос: этим и кончается участие капитана Фернкорна в этом деле?
От внимания комиссара, конечно, не укрылось происшедшая в баронессе перемена при одном упоминании имени капитана Фернкорна. Ее точно подменили. Выражение ужаса и какой-то безнадежной надломленности появилось на ее лице и во всей ее фигуре. Видно было, что причастность капитана к этому ужасному делу глубоко ее поразила, глубже, чем она могла дать себе отчет.
Мартенс знал, что за Фернкорном был установлен полицейский надзор, так как молодой офицер состоял начальником штаба фельдмаршала Гольмгорста. Но это было лишь мерой предосторожности со стороны полиции, не более. Надзор вскоре был прекращен, и непричастность капитана к преступлению ясно доказана.
Следовательно, волнение баронессы происходило не из страха за жениха, а скорее от сознания, что Фернкорн знал о ней больше, чем нашел нужным сообщить полиции.
– Насколько я знаю, имя капитана в этом деле не упоминалось. Лично я не говорил с ним. Он не знает ни о моем пребывании в Венеции, ни о моем столь тягостном разговоре с вами.
– Это хорошо… хорошо, – облегченно произнесла баронесса, точно у нее отлегло от души.
