Доктор Мартенс, владевший итальянским языком, объяснил ему, в чем дело.
– Мы нашли эту женщину в обмороке на улице, – сказал он, – позовите скорей доктора и отведите нам комнату.
С этими словами он протянул хозяину бумажку в десять лир.
Вид денег совершенно успокоил того. С подобострастным видом побежал он на первый этаж, отворил низенькую дверь и попросил посетителей войти.
– Я сейчас сбегаю за врачом. У меня тут есть приятель, доктор Сарто, которого я могу вам рекомендовать. Он сейчас находится в кофейной у моста Риальто. Через несколько минут он будет здесь.
С этими словами он вышел из комнаты, пахнувшей салом и рыбой и отличавшейся более чем сомнительной чистотой.
Доктор Мартенс положил баронессу, все еще остававшуюся без чувств, на диван. Девушка принесла свежей воды и нюхательного спирта и принялась растирать ладони и виски больной.
Между тем агент Губер обмыл свою рану холодной водой. Она, к счастью, оказалась не особенно глубокой. Губер изорвал на бинты носовой платок и с грехом пополам сделал себе перевязку.
– Ах, господин комиссар, чуть было не запамятовал. Я вырвал у парня из рук какую-то вещицу. Он, наверное, украл ее у барыни.
С этими словами он подал доктору Мартенсу небольшой медальон.
Комиссар открыл его и с криком удивления так и отпрянул назад…
В медальоне было два небольших портрета. Первый изображал капитана генерального штаба австрийской армии, второй – убитого на Грилльхоферштрассе…
Ценная и знаменательная находка!
Как близка должна была быть эта женщина убитому, если носила его карточку постоянно при себе. (Какое еще нужно было доказательство?) Как досталась ей эта фотография? И зачем понадобилось ей бежать так стремительно из Вены, вместо того чтобы поднять шум из-за убийства любимого человека?
Но она не должна знать, что тайна ее стала известна посторонним. Комиссар хотел застать ее врасплох, выступить перед ней с фактами и неопровержимыми доказательствами, под гнетом которых она должна будет склонить голову. Он запер медальон и опустил его в карман молодой женщины, еще не очнувшейся от своего обморока.
Между тем подоспел доктор. Это был старый, болтливый, как почти все итальянцы, человечек. После краткого осмотра он заявил, что положение больной не опасно и что налицо имеется лишь глубокий обморок, вызванный страхом или каким-либо нервным потрясением. «Через несколько минут, – успокаивал он присутствующих, – пациентка обязательно придет в себя».
