Что ж, по-своему я тоже лечила раны Риверстоуна, одновременно разрушая его традиции.
А теперь загнанные в самый потаённый, самый тёмный и глубокий уголок мысли и чувства берут долгожданный реванш. Ведь сомнение подобно плесени – бесшумно, неумолимо оно разъедает душу. И казавшийся прочным замок рушится на глазах.
…Зима в Торонто оказалась гораздо мягче, чем дома. Даже здесь, в Оквилле, почти на окраине «Золотой подковы» – никаких сугробов выше человеческого роста, никаких морозов под сорок. Нулевая температура, колеблющаяся вверх-вниз в пределах нескольких градусов. Единственный недостаток – всё, что успевало растаять за день, ночью основательно подмерзало, превращая стоянку у дома в каток.
Но я быстро приноровилась: возвращаясь с работы домой, парковалась задним ходом впритык к лестнице, и тогда по утрам можно медленно скользить до заботливо посыпанной солью улицы. Первый раз, когда по неопытности пришлось проделать то же самое задом, стал доходчивым уроком. Мне чудом повезло остановиться за сантиметр до того, как я снесла соседский забор и впилилась в столб.
Поэтому и сейчас, привычно маневрируя в темноте, я припарковала машину у самого входа. Прихватив с переднего сидения бумажный пакет с продуктами, вылезла наружу и чуть не выронила его из рук от неожиданности – на каменных ступеньках двухэтажного коттеджа, где я снимала двухкомнатную квартиру, сидел Майк.
– Привет, – невозмутимо поздоровался он, поднимаясь. Небрежно стряхнул с брюк прилипший снег.
– Ка…к ты меня нашёл?
Сестра проболталась? Она была единственной, кому я удосужилась сообщить новый адрес. На всякий случай. Вот только появление Майка вряд ли под ним подразумевалось.
– Это всё, что тебя интересует? Мы не виделись полгода. Даже не говорили.
– Логичное продолжение после слов: «Всё кончено. Не ищи меня». – Злиться и грубить было проще, чем начинать прислушиваться к себе и анализировать, что чувствую сейчас, когда Майк так близко. Стоит, как ни в чём не бывало, щурится, как будто на улице не темень, а ярко светит солнце. – Не находишь?
– Как видишь, нахожу, – не остался в долгу он. Поёжился. – Может, пустишь всё-таки в дом? Холодно.
– Неужели? – Стоять и препираться действительно глупо, и я направилась вверх по лестнице. – В Риверстоуне сейчас минус двадцать восемь и метель.
– Приятно, что следишь за нашей погодой, Стэйс.
Я молча передёрнула плечами, свободной рукой пытаясь открыть болтавшуюся через плечо сумку.
