Никаких условий не было. Про туалет, душ, место для приема пищи можно было забыть, даже элементарной крыши над головой нет. Землянки, оставшиеся нам по наследству от предыдущего полка, находились в убогом состоянии и напоминали собой детское подземелье, которое вот-вот должно рухнуть. Большие хлопья снега пробудили воспоминания о Москве. Погода была непонятной. Сильный ветер облеплял нас снегом, который тотчас падал на землю и превращался в грязевое месиво. Предназначенные для нас землянки производили впечатление неопознанных пещер, из которых веяло страхом и пустотой. Я до последнего момента не верил в то, что мы здесь останемся, но увы – мы остались, чтобы увидеть своё убогое безнадежное будущее.
После размещения возле землянок нам предстояло рыть землю для комнаты хранения всех боеприпасов, благо, что предыдущий полк хоть что-то оставил. Но мне повезло: я был оставлен для обеспечения охраны нашего пятачка, рыть глину не пришлось. Немного подморозило. Ложился снег хлопьями – так, что за полчаса запорошил всё, что лежало на земле. Я паниковал. Не знал, что делать, куда щемиться, как себя вести в той или иной ситуации. Где-то вдали раздавались выстрелы и взрывы, привыкнуть к этому и расслабиться я не мог. Было такое ощущение, что вот-вот рядом с тобой должно что-то разорваться. Все сильно паниковали, даже офицеры бегали туда-сюда. А что же тогда говорить о простых солдатах?
Разумеется, чтобы не показать своих страхов, офицеры стали орать и вымещать свою злость на старослужащих, а те автоматически переключались на молодых солдат, показывая свою некомпетентность и растерянность в сложившейся ситуации. Но это опять мои доводы – может, в моих глазах это уже всё мелькало, а разные крики и приказы казались мне невыполнимыми и сумасшедшими. Я боялся сойти с места. Эти минуты мне казались вечностью. Прибежал Напреев – это тот полугодок, который ударил меня на КМБ. Я его терпеть не мог. Оказалось, что в спешке он оставил свой АКМ на нашем пятачке. Всё засыпало снегом, падающие хлопья напоминали мне лебединый пух. Они были огромными и таяли, оставляя на лице большие капли воды. В глубине души я злорадствовал и хотел, чтобы Напреев никогда не нашёл автомат, так как он начал угрожать и запугивать меня. Но потом, почувствовав, что один не справляется, он попросил меня о помощи по-человечески. На такое доброе и безвыходное с его стороны обращение я почему-то сразу отреагировал: я искал, рыл снег, и казалось, что дружба для меня превыше всего. Я нашёл АКМ и снова пожалел о грёбаной службе, о романтике, да и вообще, какого чёрта я здесь делаю. Сильный удар по спине ввёл меня в болевой шок, и я упал. Физическая боль напрягла моё тело, которая, правда, не сравнится с той душевной болью, поглотившей моё сознание, мою душу, мои силы. Вот падла! Я ему ствол нашёл, а он мне в спину по почкам. Передо мной постоянно будет вопрос: почему я не стрелял в них, ведь это же не люди, а звери? Но я держался, ведь ни в коем случае нельзя было расслабляться и терять над собой контроль, иначе ошибки будут непоправимыми.
