– О господи!
Он решительно шагает к двери, рывком отворяет ее, только чтобы вновь увидеть ту же самую палату, вход в которую загораживает его собственное отчаянное лицо, венчающее фигуру его оставшегося в одиночестве двойника. Закрыв дверь, он прислоняется к ней спиной и пристально вглядывается в кровать. Мгновение спустя он поднимает левую руку и со всей силы щиплет себя за кисть пальцами правой. Снова оглядывает комнату. Наконец сдавшись, он сглатывает ком в горле, откашливается. Голос его обретает странный, полувопросительный-полуумоляющий тон:
– Эрато… дорогая?
Тишина.
– Сука паршивая!
Тишина.
– Этого не может быть!
– Этого не только НЕ не может быть. Это есть.
Голос ее раздается из того угла комнаты, где стоят стол и стул, но голос совершенно бестелесен. Нет ни малейшего признака ее физического присутствия.
– Да куда ты подевалась, ради всего святого?
– Туда, откуда мне вообще не следовало уходить.
– Разве можно так поступать? А ты еще рассуждала о том, что я нарушаю правила…
– Хочу кое-что спросить у тебя, Майлз. Интересно, стал бы ты обращаться со мной так по-варварски злобно, как в последние час-полтора, если бы я была не той, что есть на самом деле, а дочерью крестного отца какой-нибудь мафии? Если бы ты знал, что мне стоит только поднять телефонную трубку и сказать ему пару слов, как он заключит контракт на твое убийство?
– А я хочу знать: почему я тебя не вижу?
– У тебя только что развилась небольшая аневризма мозга, то есть патологическое расширение артерии. К сожалению, это повлияло на центры, управляющие контактом между волеизъявлением и мысленной визуализацией. Они расположены вблизи кортекса{73} и часто оказываются легко уязвимы.
Кажется, им овладевает ужас какого-то иного рода. В отчаянии он устремляет взгляд на пустой стул:
– Я даже не помню, как ты выглядишь!
– Может быть, хотя бы это отучит тебя лезть в те области, о которых ты и понятия не имеешь. Вроде амнезии.
На ощупь, словно слепой, он пробирается к кровати и тяжело садится в изножье.
– Это необратимо?
– Уверена, что все литературное сообщество вместе со мной станет молить Бога, чтобы так оно и было.
– Ты не можешь так со мной поступить. – Голоса больше не слышно. Он просовывает руку под полу пурпурного халата и прикладывает ладонь к сердцу. – Мне дурно.
– Ты не ответил на мой вопрос.
– Мне нужен врач.
– Я – врач.
– Настоящий, реальный врач.
– Если хочешь знать, Майлз, та абсурдно-романтическая роль, какую мне вечно приписываешь ты, да и весь твой невротический род, не имеет к реальности никакого отношения. А я, между прочим, получила медицинское образование психолога-клинициста. И так уж случилось, что моя специализация – психическое расстройство, которое вы, невежды, именуете литературой.
