Он поднимается с колен. Она все сидит, потупив голову, потом отбрасывает лиру. Минуту спустя поднимает руку и снимает со лба венок из розовых бутонов, с недовольным видом теребит его в пальцах.
– Не знаю, с чего мне вздумалось вам все это рассказывать. Вам-то что за забота!
Он осторожно приближается и, помешкав, присаживается на край кровати рядом с ней; между ними – лира. Она бросает на инструмент горький взгляд искоса:
– Конечно, я знаю, что она фальшивит. Я вообще ее терпеть не могу. И кто это пустил слух, что весь мир замолкал, когда это всехнее посмешище, мой двоюродный братец{30}, давал свои бесконечные концерты? Бог его знает. Динь-дзинь, бряк-бряк. Все, кого я знала, засыпали от бессмертной скуки во время его концертов. – Она теребит венок, будто это он во всем виноват. – И костюм этот идиотский. Не думайте, я прекрасно вижу: вы только притворяетесь, что он вам нравится.
Темные глаза смотрят на него холодно и искоса – головы она не поворачивает.
– Свинтус. – Она отрывает бутон. – Ненавижу. – Он ждет. – И все равно вы считаете, что у этой черной сестры грудь красивее, чем у меня.
Он отрицательно качает головой.
– Просто удивительно, как это вы и ее не трахнули под конец. Или нас обеих вместе. – Она вытягивает еще один бутон из венка и принимается обрывать лепестки – один за другим. – Если бы этот замысел развить должным образом, все могло быть сделано интересно и со вкусом. Я не предъявляю неразумных претензий. Я не стала бы возражать против некоторых осторожных нюансов, создающих романтический интерес. Я не так уж забывчива и сознаю, что вы – мужчина, а я – женщина.
Он отталкивает лиру подальше и придвигается чуть ближе.
– И не думайте, что это вам хоть как-то поможет.
Он протягивает руку и берет ее ладонь в свою; она пытается выдернуть ладонь, но он не уступает. Их соединенные руки – тюремщик и арестантка – лежат между ними на белой простыне. Она бросает на них презрительный взгляд и отворачивается.
– Даже если вы будете молить меня, снова встав на колени. И еще одно… Это все – не для записи.
Он теснее сжимает ее ладонь и придвигается еще чуть ближе; опять сжимает и, чуть погодя, обнимает ее за плечи. Она не реагирует.
– Я прекрасно вижу, что вы намереваетесь делать. Может, я и не самая музыкальная в нашем семействе, но могу различить фуговую инверсию, когда сталкиваюсь с ней лицом к лицу.
Он наклоняется и целует ее обнаженное плечо.
– У меня не осталось к вам ни малейшего чувства любви или привязанности. Я просто слишком устала, чтобы обращать на все это внимание. Этот долбаный перелет был ужасно утомителен. Меня укачало.
