Это оказывается слишком даже для стен. В сто раз быстрее, чем стали прозрачными, стены переживают обратную метаморфозу. Сестра поражена, от неожиданности она пытается сделать шаг вперед, с минуту еще можно видеть ее возмущенное, расстроенное лицо и ладони, прижатые к мутнеющему стеклу, словно она готова скорее проломить преграду, чем вот так лишиться своей добычи. Напрасно: не понадобилось и десяти секунд, чтобы после недолгого отклонения от нормы теплые стены из защищающих и поощряющих девичьих грудок, пусть даже несколько однообразных и не того цвета, возвратились на место. Все внешнее снова исчезает.
Deux beaux yeux n’ont qu’a parler.
Marivaux. La Colonie[23]
Богом клянусь, поговорить она умеет! Конечно, она побольше на свете повидала, чем ты да я, в том-то и секрет.
Флэнн О’Брайен. О водоплавающих (с небольшими изменениями){79}
Майлз Грин открывает глаза и устремляет взор вверх – на церебральный купол потолка, думая – если говорить правду и пытаться сохранить хотя бы малую толику подобия мужской психологии – вовсе не о юной греческой богине, покоящейся сейчас в его объятиях, вечно прекрасной, страстной, дарящей и принимающей дар, но о том, что, если попробовать осуществить немыслимое и описать этот потолок из нависающих над ними сереньких грудок, ради точности описания потребовалось бы употребить весьма редкое слово «мосарабский»{80}; это, в свою очередь, уводит его мысль в Альгамбру{81}, а оттуда – к исламу. Он целует волосы лежащей рядом с ним гурии.
– Дорогая, прекрасно сделано. Было очень интересно.
Она целует его в плечо:
– Мне тоже, дорогой.
– Пока еще не самый интересный вариант, но все же…
Она снова целует его в плечо.
– Тут есть определенные возможности.
– Сегодня ты просто превзошла себя в некоторых эпизодах.
– Так ведь и ты тоже, милый.
– Правда?
– Этот твой новый смэш слева… чтобы гонорары мне выплачивать.
– Просто рефлекс.
– Это было прелестно. – Она целует его в плечо. – Я была в восхищении. Могла бы прикончить тебя на месте.
Он улыбается, не сводя глаз с потолка, и привлекает ее к себе чуть ближе.
– Умненькая-разумненькая доктор Дельфи.
– Умненький-разумненький Майлз Грин.
– Идея была твоя.
– Но без тебя мне ее было никак не осуществить. Всю жизнь ждала кого-нибудь вроде тебя.
Он целует ее в волосы.
– Мне так ярко помнится тот вечер. Когда ты впервые появилась.
– Правда, милый?
– Я сидел, стучал на той идиотской пишущей машинке.
– Вычеркивая по девять слов из каждых десяти.
