– Сам ты – контра, горлопан! – стряхнув с себя руку Вороненко, боец представляется:
– Рядовой Евстафьев, – второй номер зенитной пулемётной установки М4!
– Что там у вас произошло? Почему разобран пулемёт? – интересуется Гаврилов.
– На первом стволе пробит кожух, поэтому система охлаждения потеряла герметичность, – пытаемся починить.
– Когда обнаружили?
– Да с полчаса назад, примерно. Начали стрелять, – вроде как, немцы ползут, – а тут такое…
– И чем кожух повреждён? Осколком, пулей? – влезаю в разговор я.
– Нет, – обстрела-то ночью не было, да и дырочка маленькая… Вроде как, гвоздём пробили, – смущается Евстафьев.
– Вы от пулемёта отлучались?
– Нет, всё время при нём! Хотя…
– Ну, – договаривайте! – торопит бойца Гаврилов.
– Приходил к нам комиссар… Ну, политрук Скрипник, в смысле. Сказал, чтобы помогли коробки с лентами ребятам поднять снизу. Они там их патронами снаряжали. Ну, мы и пошли. Политрук у установки остался, – сказал, присмотрит. А больше не уходили никуда…
– Ясно. Пулемёт почините?
– Постараемся, товарищ майор!
– Постарайтесь, Евстафьев, – надеюсь на вас. Установка нам нужна как воздух! Этот пулемёт, – сердце обороны! Идите!
– Есть! – чётко развернувшись через левое плечо, Евстафьев вышел.
– Вороненко, – свободен!
– Слушаюсь! – одессит прикрыл за собой дверь.
– Вот ссука! – грохнул кулаком по столу Гаврилов, как только подчинённые покинули каземат, – Это надо же быть такой тварью!
Я был солидарен с майором, но свою вспышку ярости уже реализовал, вмазав политруку прикладом. К тому же, за битый час беседы я изрядно продрог, сидя в одних трусах среди холодных кирпичных стен. Пора как-то приодеться. Послушав ещё немного виртуозные матюки Гаврилова, я нашёл паузу в его выступлении, и сказал:
– Михалыч, – мне бы одежонку какую, – пока я совсем не околел. У вас тут не жарко, однако.
– Что? Одежонку? – ещё не отойдя от гневного монолога, переспросил майор.
– Ну, форму мне какую-нибудь можно сообразить? Да и перед личным составом как-то легализоваться нужно, что ли. А то сижу тут, за панибрата, с целым майором, вопросы задаю подчинённым… Я, кстати, в прошлой жизни старшим лейтенантом был… Намекаю как бы…
– Точно! Надо бы тебя приодеть, – извини, не догадался сразу! Ну, с формой у нас всё в порядке, – как-никак, склады под боком. Сейчас подберём. Старший лейтенант, говоришь… – задумчиво глядя на меня, потёр подбородок Гаврилов.
– Нет, по возрасту не подойдёшь. Лейтенант – максимум. Да и то, в удостоверении фотография должна быть, так что этот вариант отпадает. Вот что, Иван: будешь сержантом.
