Ошкин же, хромая, подошел к охранникам и сказал им: «Ребята, сами воевали, сами знаете, что такое война и когда у тебя на глазах убивают. Простите Летова и ни слова об этом случае. У Сереги нервы не выдержали, такого-то урода увидеть».
Охранники кивнули, а старший сказал: «Мы и не собирались, у самого брата расстреляли вот так в 41-ом, он политруком был. Сам бы так поступил, коли увидел расстрелявшего его».
Ошкин похлопал охранников по плечу и отошел в сторону. Допрос был продолжен, Лихунов сознался в убийстве Дворового и в том, что убивать пытался так, как рассказывали об убийствах «первомайского душегуба», чтобы «надуть» следствие.
…-Серег, я такого не ожидал от тебя, – начал Горенштейн, выйдя из допросной. – Это, конечно, останется только между нами, но не хватало еще, чтобы ты такое вытворил перед новосибирским офицером, который за Лихуновым приедет! Я все понимаю, может сам бы так поступил, но научись контролировать себя!
–Когда этот офицер приедет, – мрачно ответил Летов, – я ему дам список имен тех, кто видел, как эта сука расстреливала людей. Мы должны им доказать, что он виновен в массовых расстрелах!
-Я согласен. Но, если что, за убийство двоих милиционеров, ранение еще одного и оказание сопротивления при задержании ему и так четвертак светит. Расстрел то отменили.
-Это дело чести, черт побери, доказать надо.
Горенштейн развязал Летову руки и отвел его в кабинет, где дал попить воды, оставив его составлять список фамилий.
Перед глазами Летова стояла та картина. Серое небо, холодный ветер, грязные и усталые люди, Леха, со слипающимися глазами и точные, одиночные выстрелы, которые заглушают крики и мольбу стоящих на коленях пленников. Он идет и стреляет каждому в затылок. Тела падают вниз и замирают в диких позах. И вот этот палач рядом, в нескольких комнатах, сидит и врет. Летов вспоминал лицо каждого и записывал имена. Вспомнил он пять имен: трое из его отделения и двое из соседнего. Кто из них выжил, а кто нет – Летов не знал, велика вероятность, что вообще никто, но попытаться стоит.
…Вскоре из Новосибирска прибыл майор МГБ. Он изучил протоколы допроса, фотографии задержанного, подтвердил, что это Лихунов и выразил благодарность Горенштейну, Ошкину и Летову. Когда майор уже готовился уезжать, Летов остановил его и, сильно волнуясь, сказал:
«Гр… товарищ майор, тут такое дело… я воевал и абсолютно уверен, что этот Лихунов расстреливал у меня в лагере людей. Я попал в плен 2 октября 1942 года, был отправлен в дулаг №191, где находился до 10 октября. 3 октября я лично видел, как этот урод расстреливал наших товарищей у нас же на глазах. Он был в форме унтер-фельдфебеля вроде. Я написал тех моих товарищей, которые тогда тоже находились в Дулаге и могут подтвердить, что он виновен».
