Вот парень сзади, поняв, что Летов ранен и выбыл из боя, пошел вперед. Он постоянно держал злополучный проем, где прятался убийца, под прицелом. Вот уже проделана половина пути, вот уже близок враг… Сердце бьется постоянно, пот течет из под синей фуражки, в голове лишь страх и жажда убить преступника… Вдруг Лихунов, опасно высынувшись в коридор, совершенно неожиданно выстрелил из проема прямо в грудь молодому милиционеру и, издав радостный визг, пустил в него еще несколько пуль.
Тем временем Летов пришел в себя. Его коричневое от пыли лицо выражало дикий ужас и абсолютную потерю в пространстве – у него было помутнение рассудка. Летов отдаленно понимал, что происходит, но одновременно с этим был в каком-то тумане, чувства были притуплены и полного понимания картины не было – словно все вокруг залила какая-то мутная вода.
Летов поднял «ТТ», снова закричал и выскочил из своего укрытия. Началась безостановочная пальба. Летов бежал вперед, издавая истошный крик, и постоянно стрелял по проему комнаты, в которой прятался Лихунов. В голове не было ничего, а перед глазами стояла мутная картина из разваленного коридора, разлетающихся в сторону кусочков стены и тусклого осеннего света. Ни страха, ни боязни, ни опасности – вообще никаких мыслей и чувств. Вот и заветный проем. Лихунов лежал на полу и уже был готов выстрелить в озверевшего Летова, но он просто выбил пистолет из рук Лихунова, упал на него и с истошным криком стал бить рукоятью пистолета по лицу. Кровь и зубы летели во все стороны, вот уже сдвинулся нос, а Летов продолжал эту кровавую драку, но Лихунов лишь улыбался, выплевывая кровь изо рта. Вдруг Летова кто-то скинул в сторону, перевернул Лихунова и поднял его на ноги. Летов, снова упавший в пыль, сквозь пелену гнева увидел Горенштейна, который отдавал заломаные руки Лихунова конвойным.
«Узнаю тебя, Серег. Еще немного, и ты бы убил его. Что с тобой? Ты чего озверел? Даже под Выборгом с тобой такого не было» – спросил Горенштейн, вытирая руки от крови.
Летов ничего не ответил. Он поднялся со спины, взглянул на свое коричневое от пыли пальто, со свежими капельками крови, вгрызающимися в плоть габардина. Ладонь мертвой хваткой сжимала окровавленный пистолет, который вскоре упал в пыль, осевшую на его покрасневшую рукоять.
Лихунова завели в стоящий у дома автозак, который, качаясь на неровной лесной дороге, рванул к отделению. В это же время в медицинскую машину занесли тяжелораненого милиционера в окровавленной синей шинели, а водитель продолжал лежать в здании: нужно было еще заполнить протокол и только потом вести его в морг. По пустынным проселочным улицам на полном ходу неслась синяя «Победа», за ней такой же синий автозак на базе «Трехтонки», за ним белый ГАЗ-55 с красным крестом и грязью по всему кузову, а замыкал колонну зеленый ГАЗ-67 с табличкой «МИЛИЦИЯ» на лобовом стекле.
