В моем же распоряжении здесь были только перчатки нестерильные, причем гигантского размера, и делать в них какие-либо тонкие манипуляции представлялось совершенно нереальным. Меня от возможной передачи инфекции они еще защитить могли, больного – увы, нет. «На больного», таким образом, предстояло идти «с голыми руками», и значит, перед тем, как начать осмотр раны, мне предстояло десять минут мыть руки с хозяйственным мылом над ущербным тазиком, скрести их щеткой, потом вымочить в нашатырном спирте, а затем еще и обработать йодом.
Впрочем, здесь инфекций, передающихся через кровь, еще не боялись, главным образом потому, что ничего не знали про них. Ладно, подумал я. ВИЧ в СССР нет, гепатиты, надеюсь, еще не так распространены, как в будущем, а против сифилиса уже есть пенициллин. Авось, выживу. Если, конечно, от рук что-нибудь останется.
И я приступил к обработке, подавив внезапное желание хлопнуть граммов тридцать спирта, для храбрости. А Кузьмич уже кипятил шприцы в огромном железном стерилизаторе. Я спросил его, что у нас есть обезболивающего, и он удивленно поглядел на меня. «Да уж новокаин-то есть, поди что», − сказал он, разворачивая укладку с инструментами и накрывая мне стол. Решил, видимо, что я или шучу, или забыл, что здесь ничего и не может быть, кроме новокаина.
С новокаином я раньше дело имел. Знал, что это не самый сильный анестетик, но, в принципе, вполне работающий. Шить мне тоже было не впервой. Но вот детей я не лечил никогда.
Как рассчитать дозу новокаина? Как ребенок его перенесет? А если болевой шок? Впрочем, досюда же он доехал. Наверное, еще не понял, что произошло.
Этим надлежало воспользоваться как можно скорее. Я обернулся на мать, о которой забыл начисто, и увидел, что Кузьмич уже накапал ей валерьянки. Поймав мой взгляд, женщина быстро размазала слезы по щеке грязной рукой и бросилась к нам. Я сказал ей: «Вымойте руки и держите мальчика».
Она обхватила его, прижав к спинке стула. Парень поднял ногу на табуретку, с интересом взглянул на нее и начал стремительно бледнеть. Прошла очень длинная секунда, прежде чем я понял, что Кузьмич уже сует ему под нос ватку с нашатырем, а я изо всех сил трясу ребенка за плечи. В голове у меня мелькнуло, что мне бы и самому нашатыря.
Тем временем Кузьмич, вооружившись огромным ватным тампоном, смоченным в теплой воде, начал мыть ногу − сначала вокруг раны, потом полностью. В подставленный эмалированный таз стекала грязно-бурая жидкость.
