Втянув в грудь больше воздуха, подняла руку и тут же сжала в кулак.
Ну нет, с меня хватит! Я не позволю с собой так обращаться! Мне надоело идти у этого бездушного сухаря на поводу! И мне плевать, что он скажет и сделает. Я больше не хочу так – быть вещью, которую так легко можно выкинуть! Я не вещь и не служанка!
Толкнула дверь, решительно шагнув в комнату.
Я нашла его стоящего у окна. Мортон даже не повернулся, когда по комнате пронёсся сквозняк. Стоял спиной, опершись ладонью о подоконник, неподвижно смотрел вдаль. Напряжённые плечи, согнутая спина, голова чуть опущена – вид его был каким-то подавленным. Внутри меня что-то пошатнулось, но я тут же одёрнула себя, медленно приблизилась, будто дикий зверёк, который хочет наброситься на спящего хищника. Он и был хищник. Я не знала, как он поступит в следующий миг, что сделает, скажет. Рядом с ним невозможно быть расслабленной.
– Я пришла, – громко объявила, вкладывая в свой голос всю твёрдость, хоть сердце билось трусливо быстро.
Мортон чуть вздрогнул. Наверное, и в самом деле не услышал, как я вошла. Видимо, так захватили собственные раздумья. Он неспешно повернулся. А я задержала дыхание, когда меня полоснул хмурый взгляд мужчины.
– Что вы хотели? – сжала кулаки, унимая колотившее волнение.
О, Светлая Мать, и почему мне так трудно это говорить? Говорить таким резким холодным тоном.
Амгерр приблизился, останавливаясь в шаге от меня, давя своим свинцово-стальным взглядом. Чёрные росчерки бровей сходились на переносице, делая его взгляд ещё ненастнее, ещё опаснее. Я почувствовала, как закружилась голова, едва только уловив его запах, вспоминая – совсем не то – вчерашний поцелуй, требовательные губы, жар дыхания…
– Если вы собираетесь меня выгнать, то не стоит утруждаться – я уйду сама, мне не нужно от вас ничего, обойдусь без ваших обещаний. Только сначала… – приподняла подбородок, смотря прямо в глаза Амгерру, не замечая его уродливых борозд на коже лица, – …верните мне моего… ребёнка! – выпалила на одном дыхании и тут же прикусила язык: ну вот, сейчас обрушит на меня своё ненастье.
Тишина зазвенела стальным гулом, мгновение растянулось в бесконечность, за которое я успела проститься с жизнью – таким мучительно-тягостным оно было. Складка между бровей Мортона расправилась, в серых глаза мелькнуло удивление, но оно тут же пропало, и на лицо вновь наползла вечная строгость и мрачность.
– Всё, что было утром – забудь, – произнёс, наконец, чуть хрипло, – и не обижайся – я был пьян. Не хотел тебя пугать, извини.
