Не слишком часто и не всегда с исчерпывающей ясностью доходили в Европу слухи о ситуации на Востоке. В течение последней трети XII века Сирия была ареной династических интриг и авантюр баронов, колебавших ее единство перед лицом нового врага, который исподволь собирал силы в Египте и с 1174 года окружил латинскую державу плотным кольцом своих владений. Этим врагом был молодой султан Египта Салах ад-Дин (Саладин), религиозному и военному гению которого удалось вдохнуть новую молодость в дряхлевший ислам.
Возможно, что Саладин, которому предстояла нелегкая задача объединения и подчинения различных племен, не скоро добрался бы до латинских сеньорий, но их главы сами навлекли на себя беду вызывающим поведением. Подвиги князя Антиохии Рено Шатильонского, прославившегося жестокостью по отношению к мусульманам в Заиорданской земле, нападение на мирный караван Саладина и захват его сестры вызвали полководца сарацин к агрессивным действиям. При этом крестоносные бароны Сирии вовсе не были готовы к серьезной войне. В Иерусалимском королевстве никак не могли упорядочить династический вопрос, крайне осложненный правами больного (прокаженный Балдуин IV), малолетнего (тринадцатилетний Балдуин V) и женских (принцессы Сибилла и Изабелла) претендентов. Только в 1186 году брак Сибиллы с Ги Лузиньянским, родственником Плантагенетов, укрепил за ними иерусалимский престол. Но уже через год в битве при Хаттине собравшиеся наконец вместе силы христианской Сирии не выдержали натиска Саладина, и Иерусалим был взят мусульманами.
В конце этого же года, когда английский и французский короли с упоением плели свои интриги, из Святой земли появились первые беглецы с вестями о событиях, отдавших Иерусалим и большинство городов Палестины в руки нового героя ислама.
В начале 1188 года Филипп собирался напасть на Нормандию, чтобы выбить засевшего там Генриха. Однако охватившее Европу волнение нельзя было игнорировать, и ему пришлось изменить свои планы. 21 января, побуждаемые легатами папы, английский и французский короли съехались у дуба подле Жизора, обменялись поцелуем мира и завели речь о походе. Что же до Ричарда то он принял крест, не дожидаясь этой встречи.
И в эту минуту, когда Запад как бы притих в напряжении, вдруг пришло известие о восстании при поддержке Раймунда Тулузского аквитанских вассалов Ричарда. Хроникеры не сомневаются, что за всем этим стоял Генрих II, заранее завидовавший славе, которой сын мог покрыть себя на Востоке. Ричарду пришлось на время отложить исполнение крестоносного обета — он все бросил и поспешил в Аквитанию.
