— Добрый день, соседка, — и не смог почему-то взглянуть ей прямо в лицо.
— Что ж ты стоишь? Заходи! — потянула Соня растерявшегося фронтовика, как маленького, за руку.
Василь пошел за нею. Он сразу почувствовал что-то неладное. Какой-то другой воздух был теперь в его комнатах, хотя мебель стояла на месте и почти так, как в день его ухода на фронт. Посреди первой комнаты — круглый стол с синим графином на вышитой скатерти, в углу — дубовый книжный шкаф, возле окна — кушетка. В следующей, меньшей комнатке Василь сразу увидел кроватку Андрейки и спинку своей большой никелированной кровати.
Повеяло чем-то не своим от этих своих вещей. Василь взглянул на соседку. Та уже сидела на кушетке, поджав под себя ноги и держа в руке толстую папиросу.
— Садись, Василь, поговорим,— показала она на кушетку.
Василь сел к столу. Стул жалобно скрипнул под ним, как бы подсказывая: «Будь осторожен, брат».
— О чем же говорить будем? — все же дружелюбно спросил Василь.
Соня ответила не сразу. Затянулась, выпустила облачко дыма и притворно вздохнула:
— Намучились мы здесь, Вася...
— Вижу,— усмехнулся он.
— А ты поверь... Что мы только не пережили, каких издевательств не натерпелись!..
— Каких все же? — не удержался Василь, все еще боясь спросить о своих.
— Вот хотя бы и с твоей квартирой... Понимаешь, заняла я ее, чтоб вещи твои сохранить... И мать свою, и сестру свою сюда взяла, чтобы...
— ...охранять мою квартиру?
Соседка не выдержала его взгляда и отвернулась, как бы для того, чтобы стряхнуть пепел с папиросы.
— Вижу, ты мне не веришь. А нас за это таскали, обыски делали, потому что считали, что это квартира коммуниста... Посмотри... — Соня, как кошка, соскочила с кушетки и распахнула дверцы книжного шкафа. — Только из художественной кое-что оставили, а всю политическую литературу забрали. А мне отвечать пришлось...
Василь понял все. Хитрые глаза, помятое лицо, безвкусная пестрая одежда соседки как нельзя лучше характеризовали эту женщину.
— Скажи, о моих тебе что-нибудь известно? — не выдержав, прямо спросил Василь, понимая, что отнюдь не от горя перебралась эта особа в его квартиру. Жила при оккупантах, судя по ее виду, на широкую ногу, значит, нечего ей было и «страдать». Но не об этом сейчас думал Василь.
А соседка медлила с ответом.
Кое-что она знала. Больше того, она знала, что Зинаиды нет в живых. Она даже надеялась, что и Василия, нежелательного претендента на квартиру, тоже нет... Но не скажешь же ему обо всем этом...
