– Усыпляющий порошок? – догадывается Шанти. Бастиан не пытается ее поправить, и на губах девушки расцветает довольная улыбка. – О, я люблю усыпляющий порошок.
– Это красивый остров, – продолжает Бастиан. – Но очень тихий. Курмана воплощает собой сдержанную элегантность. Искателям приключений там делать нечего. Все заведения закрываются рано, а местные жители немного старомодны.
Тихое и спокойное место – это как раз то, что мне сейчас нужно. Кроме того, если описание Бастиана соответствует действительности, – найти Орнелла будет гораздо проще.
– Звучит чудесно, – говорю я, и, хотя Бастиан пожимает плечами, на его губах появляется еле заметная улыбка. Я беру аметистовую коробочку и открываю крышку. – Касем, может, ты договоришься, чтобы нас пригласили в спа-салон…
У меня перехватывает дыхание. В коробке лежит джиннада.
– Где ты это достал?
Конечно, это глупо, но от одного запаха сладкой миндальной пасты у меня сжимается сердце. Этот запах напоминает мне об Ариде, какой она была до нападения Кавена. О том, как мы с родителями объедались этими маленькими пирожными, когда придворный повар готовил их по праздникам.
Отец любил джиннаду даже больше меня.
Я вдыхаю знакомый запах и закрываю глаза. С тех пор, как Кавен лишил меня магии, я больше не ощущаю такого острого голода. Раньше я была практически ненасытна, потому что мне нужно было пополнять свою энергию для использования магии. Но даже без моего прежнего аппетита я бы опустошила целый корабль, полный джиннады, если бы мне представилась такая возможность.
– Я знаю, ты любишь эти пирожные, – говорит Бастиан, не глядя на меня. В словах пирата нет смущения, но мне передается едва ощутимая тревога, зудящая где-то в глубине моей располовиненной души. Он чешет шею, и в этом движении есть что-то мальчишеское и неловкое. – Я купил их на Керосте, пустячное дело.
Но это вовсе не пустяк. Потому что, глядя на джиннаду, я вижу теплый отцовской взгляд. Я слышу его раскатистый смех.
Я бы хотела, чтобы Бастиан перестал быть таким добрым. Чтобы он перестал заботиться обо мне, по крайней мере, до тех пор, пока я не вспомню, как отвечать на чужую заботу. До тех пор, пока я не верну свою душу.
– Я не могу это принять, – трясущимися руками я возвращаю Бастиану коробку с пирожными. Мне не нужно смотреть ему в глаза, чтобы почувствовать его боль.
– Это всего лишь пирожные. Ты не должна…
– Ну так съешь их, если хочешь, – я не могу сдержать холод, пронизывающий мои слова. С каждым вдохом моя грудь сжимается все больше и больше, пока мне не начинает казаться, что она вот-вот разорвется. – Или выброси их за борт, мне плевать. Просто убери эту коробку подальше от моих глаз.
