Со стихами Блока Ольга Михайловна познакомила своих родственников, сына Сергея, его друга Бориса Бугаева, уже печатавшегося и приобретавшего известность в литературных кругах под псевдонимом Андрей Белый. Сергею Соловьёву и Андрею Белому стихи Блока понравились чрезвычайно. Слово «понравились» тут не вполне уместно. Эти вдохновенные юноши увидели в них воплощение страстных метафизических мечтаний, которыми были полны их души. Мечтания же были порождены духовным творчеством только что ушедшего из жизни Владимира Соловьёва.
Владимир Соловьёв. В XIX «железном» веке, в эпоху победоносного наступления на российские умы позитивистских доктрин, народнических утопий и глумливо-рассудочного безбожия, он представлял собой явление поистине уникальное. Человек страстного духовного темперамента, обладатель обширных научных знаний, наделённый к тому же незаурядным литературным талантом, философ, богослов, поэт, он был проникнут верой в Бога, он жил этой верой, он все силы свои душевные и телесные употребил на то, чтобы воплотить эту веру в слово и в жизнь. Он не создал законченного учения: для своей веры так и не смог найти адекватного языка, последних истинных слов. Он метался в заколдованном многоугольнике между озарительными умопостижениями Платона, зеркальными бесконечностями неоплатонизма, безысходным демонизмом гностиков, дерзновенными откровениями отцов Церкви, мистической рассудочностью средневекового католицизма, сумрачно-всеохватной глубью шеллингианства и гегельянства. Из этих бездн он вынес самую ярко сверкающую и самую сомнительную драгоценность своего творчества: образ Софии.
София в представлении Соловьёва – это единство мира и то, чем и из чего сотворён мир. Первоматерия, пронизанная лучистой энергией Божества; праматерь и вечная невеста; душа мира; зеркало, вместившее в себя отражение предвечного Бога. Едва ли не четвёртая ипостась Божия, сопоставленная Отцу, Сыну и Святому Духу. София персонифицировалась перед духовными очами Соловьёва, представала в постигаемом чувствами женском обличье. Соловьёв видел её, беседовал с ней, почти осязал её. Эту женообразную идею всеединства он называет Подругой Вечной, Вечной Красотой, Женой, облечённой в Солнце. Последнее имя взято из Откровения Иоанна Богослова.
Именно этот образ запечатлелся в душах юных последователей Владимира Соловьёва, овладел ими, влюбил их в себя. В постижении Софии, в священном служении Жене, облечённой в Солнце, они надеялись обрести ключ к последнему переустройству мира перед Вторым пришествием Господним. Сияние Вечной Женственности (слишком красивое, слишком уж упоительно окрыляющее) заслонило для них простой образ Иисуса Христа. Они мечтали создать новую религию – и даже название для неё родилось в их среде: религия Третьего Завета.
