Мне удалось остановиться лишь по одной причине — утверждение про ненависть было бы ложью. Ложью, которая, несомненно, причинила бы боль Гаэр-ашу, а я меньше всего хотела сделать ему больно опять… снова… в очередной раз. Нет, я не хотела этого, всей душой не хотела, несмотря на всё, что было между нами. И я не понимала почему сорвалась, и откуда во мне столько гнева?
Но слова рвались откуда-то изнутри: злые, гневные, рванные, непонятные даже мне самой! Ярость душила, гнев стиснул спазмом горло, ладони сжались в кулаки и вдруг руки отозвались резкой болью. Не понимая, что происходит, я подняла руки и с изумлением увидела по четыре кровоточащих прокола на каждой ладони… Ещё не понимая, глянула на ногти и… остолбенела. Они стали острыми. Вытянувшимися, светлыми и отливающими серебром.
Когти!
Это были когти!
— Ого, — потрясённо произнёс ученик отступников, делая шаг ближе, и заинтересованно глядя на мои руки.
Я испуганно посмотрела на него, затем на ногти, заметила бесшумно приближающегося Гаэр-аша. Глава Некроса подошёл, устало посмотрел мне в глаза, затем взял мою руку, поднёс к губам и осторожно подул на пальцы, не отрывая взгляда от меня. А я с изумлением посмотрела на когти… они, словно успокоенные действиями ректора, медленно втянулись обратно, став совершенно обыкновенными ногтями… с серебристым оттенком, словно выкрашенные лаком.
— Успокоилась? — опуская, но не отпуская мою руку, спокойно поинтересовался лорд Гаэр-аш.
Я неуверенно кивнула.
— Хорошо, — взгляд его оставался всё столь же пристальным. — В дом иди, и собирайся — нам выезжать через четверть часа.
Хотела было кивнуть повторно, повернуться и уйти, но вспомнила об ученике отступников. Ученике, вновь застывшего статуей, и я прекрасно понимала чьих рук это дело. Вот только имело ли смысл спорить? Глядя на Гаэр-аша отчетливо понимала — спором ничего не добьюсь.
— Не убивайте его, пожалуйста, — взмолилась я.
Взгляд ректора сделался ещё более мрачным.
— Пожалуйста, — повторила, с мольбой глядя на главу Некроса.
И ощутила, как напряглась его удерживающая мою руку ладонь, заметила как окаменело всё лицо, и потемнел взгляд.
— Хорошо, — как-то с трудом проговорил Гаэр-аш. — Его запрут в подвале, в одной из наиболее комфортных камер и продержат там в полной безопасности до нашего отъезда. Такой вариант тебя устраивает?
Нет. Но говорить я об этом не стала, только спросила:
— А что будет после нашего отъезда?
Резко выдохнув, ректор мрачно произнёс:
