Неподалеку от князя Дмитрия сидели на могучих конях Пересвет и Ослябя, послушники Сергия Радонежского, которых старец из Троицкого монастыря послал с московским воинством, благословив на ратные дела. Сказал Пересвет Ослябе тихо:
— Челубей ищет равного себе. Я хочу с ним помериться силой.
Выехал Пересвет вперед и закричал громко, чтобы все его слышали:
— Отцы и братья! Простите меня, грешного! Брате Ослябе, моли за меня бога! Отец Сергий, помогай мне!
Перекрестился он наспех размашисто и выехал навстречу татарину-великану.
Грозен Темир-мурза, но бесстрашно и стремительно скачет к нему Пересвет в черном монашеском клобуке с нашитым на нем белым крестом. Нет на чернеце доспехов, но с ним вера, что смерть за освобождение земли своей не страшна. Тяжелое копье приготовлено для удара.
Увидел татарин русского богатыря и понесся ему навстречу. Мгновенье! Содрогнулась земля от удара, и упали оба мертвыми, пронзив друг друга на всем скаку огромными копьями. Кони пали тоже и не смогли больше подняться.
И ринулись противники друг на друга. Пешие и конные устремились навстречу смерти. Запели гудящие татарские стрелы. Смешались русские и татарские слова. Ударились друг о друга мечи и сабли… И сразу потеряли друг друга Юрка, Доронка, Ерофейка. Крики, скрежет железа, кровь.
А Тришка и Фетка рядом бьются. Вдруг закричал Фетка:
— Тришка! Гляди! Боярин наш!
И верно: облепили боярина татары серой саранчой, норовят мечами голову снести, а к хозяину тиун и ратник пробиваются. Увидел тиун Тришку и Фетку, завопил:
— На подмогу, братцы!
Вот они уже пятеро рубятся с татарами. Рассечено плечо боярина Михаила Юрьевича, с кольчуги кровь скатывается.
Бьются насмерть.
Упал боярин. Рухнул и тиун — стрела вонзилась в его грудь. Ратник захлебнулся кровью из горла рассеченного. Выбит меч из рук Фетки. В мгновенье схватил он меч Михаила Юрьевича.
Нечем дышать в тесноте великой.
Стоны, крики, предсмертное ржание коней.
…Старый Фрол из последних сил замахнулся копьем на конного татарина, но пала рука с оружием, мечом отсеченная, а второй удар пришелся на седую голову.
Видел смерть Фрола Степан-плотник, закричал зверино, так что бешеные лошадиные морды от него шарахнулись. И пошел на врага с топором. Страшен он был в своей ярости, седой и окровавленный.
— Други мои, Доронка, Ерофейка! Где вы? — кричал Юрка-сапожник. Но не слышно его голоса было среди грома страшной сечи. Словно обезумел Юрка. Поднимал он свою тяжелую дубину и опускал на головы приближавшихся к нему недругов.
