— Был бы жив батюшка, поглядел бы на тебя, сынушка, порадовался бы на нашего воина, на кормильца нашего, — выговаривала мать, целуя и благословляя сына.
Простившись с ними, Юрка взял на руки старшенького сына, Алексашеньку.
— Ты куда уходишь, батюшка?
— Ухожу, сыночек, на битву великую.
— А зачем она тебе, эта битва?
— Чтоб неволи на нашей земле не было.
— А какая такая неволя, батюшка?
— Не знаешь, сынок, и знать не будешь, кончится она с этой битвой.
— И я с тобой пойду, возьми меня.
— Ты еще маленький, сынок.
Юрка крепко поцеловал мальчика, радость свою несказанную. Подошел к люльке, в которой спал его младший сын. Чтоб не разбудить его, чуть-чуть дотронулся губами до влажного лобика и перекрестил мальчика.
— Ну будет, будет, — успокаивал он плачущих родных. — Вернемся еще, будем живехоньки, бог милостив. Победу предрек русскому воинству игумен Сергий.
* * *
Вдоль белокаменной кремлевской стены и на всех ближних к Красной площади улицах выстроились полки. Ждут выхода к ним великого князя Дмитрия Ивановича.
А у дверей церкви архистратига Михаила, куда пошел Дмитрий вместе со своими сподвижниками в последний раз поклониться праху своих предков, ждали их выхода жены боярские, воеводские и княжеские, и среди них Евдокия Дмитриевна с сыновьями, восьмилетним Василием и пятилетним Юрием.
Когда князья вышли из церкви, настал час последнего целования. Простился со своей княгиней Владимир Андреевич серпуховской. Рыдает Евдокия Дмитриевна, великая княгиня, слова вымолвить не может. Утешает ее Дмитрий.
— Не плачь, жена… — говорит он, целуя мокрое от слез лицо. — А тебе, Федор Андреевич, — обратился великий князь к боярину Кобылину, — поручаю на время моего отсутствия город Москву и семейство мое.
Дмитрий Иванович, вслед за ним все князья и бояре сели на коней и выехали на площадь через Фроловские ворота. За князем везли громадный великокняжеский стяг, на полотнище которого был вышит лик Христа.
На утреннем солнце ярким огнем полыхали красные еловцы[18] на сверкающих шлемах, колыхались на высоких древках знамена, струились серебряным сиянием наборные бляхи, украшавшие коней, боевые топоры, мечи, поднятые кверху копья.
— Братья! — раздался по притихшей Красной площади громкий голос князя Дмитрия Ивановича. — Не пощадим жизни своей за землю русскую, за веру Христову. Защитим жен и детей наших, выйдем навстречу врагу и разобьем его!
Громом голосов откликнулась площадь на слова великого князя: отвечали они заветным желаниям каждого воина.
