И началось кровавое похмелье. В суматохе и панике ринулись воины к телегам с оружием и доспехами. Где уж тут надеть кольчугу… Схватить бы побыстрее копье или хоть рогатину. Рубить бы врага боевыми топорами, да они еще не насажены на рукояти.
Побежали русские ратники. Гнал Арапша их, не давая времени опомниться.
Тем, в кого не воткнулись татарские стрелы, кого не разрубили кривые сабли, надо было убежать от плена. Бежали кто как мог.
Князь Иван, сын Дмитрия Константиновича, прискакал к реке Пьяне, на коне въехал в нее и утонул. И не он один. Множество людей не избежали его участи. А еще больше попало в плен: и князей, и бояр, и простого воинства.
Одержав победу, Арапша двинулся к Нижнему Новгороду. Князь Дмитрий Константинович спасался в Суздале. И горожане покинули город: каждый уходил от врага как мог. У которых были ладьи, уплыли по Волге к Городцу.
Пятого августа татары ворвались в беззащитный Нижний Новгород и стали ловить не успевших убежать жителей.
Когда город дочиста ограбили, зажгли его татары со всех сторон, а сами ушли домой, уводя за собой бесчисленный полон…
СМЕРТЬ МИТРОПОЛИТА АЛЕКСИЯ
Митрополит Алексий стал совсем стар и дряхл. Пора было подумать о преемниках. Самым подходящим ему казался Сергий Радонежский, потому что больше всего скорбел он о печалях русской земли, не помышлял о личном величии и своих выгодах. И умом светел, и верой тверд. Размыслив так, Алексий призвал к себе игумена Сергия из Троицкой обители.
Долгой была их беседа. А затем Алексий повелел вынести митрополичий крест, украшенный золотом и драгоценными каменьями.
— Чувствую я, что приближаюсь к концу моему, — сказал он, глядя на Сергия Радонежского пристально. — И желаю, пока жив, назначить митрополита сам. Тебя я избрал, Сергий.
— Нет! Это не для меня, — тихо, но решительно возразил Сергий, — не по мне сан, владыка, прости меня. Кто я? Грешный человек. Молю тебя, святитель: пусть минует меня сия честь.
Но не хотел митрополит отказываться от принятого решения.
— Слушай меня, Сергий, — возвысил он голос. — Прими мое благословение. О Руси печалясь, прошу тебя, игумен. — С этими словами Алексий надел на Сергия крест.
На какое-то мгновение воцарилось молчание.
Дивно было видеть на старенькой, заплатанной самим Сергием ризе крест, сияющий золотым блеском и искрящийся каменьями-самоцветами.
— Прости меня, святитель Алексий, — еще тверже заговорил Сергий. — В юности я не был златоносцем, а в старости еще больше хочу пребывать в нищете и скромности. Золото порождает зависть, из-за него проливается кровь.
